При всем схематизме и официальном характере, дошедшие до нас хартии и законы городов проливают свет на те мотивы и ограничения, которые лежали в основе формирования новых городов в Европе в эпоху Высокого Средневековья. Анализ этого процесса предполагает изучение устремлений, опасений и намерений людей, основывавших и развивавших эти города. В формулировках и положениях их документов можно видеть конечный результат переговоров, коллизий и взаимных уступок всех сторон, вовлеченных в создание новых городов, феодала, городских предпринимателей, духовенства и новых поселенцев. Городская хартия была документом большого символического значения, который знаменовал собой начало нового исторического этапа.

Западноевропейская модель города, которая сформировалась в XII–XIII веках, включала наделение определенными привилегиями как самого населенного пункта, так и его жителей. Процесс этот по определению требовал некоего автора, то есть господина. Это не означает, что в действительности содержание предоставляемых льгот всякий раз вырабатывалось заново и феодалом и его горожанами. К XII веку уже существовал стандартный набор нормативных положений. Если говорить в самом общем ключе, то имелись некие базовые принципы городских свобод, такие, как статус свободного города, освобождение от пошлин, наделение монопольными, до определенного предела, правами в экономической жизни. Все эти моменты были неотъемлемой составной частью понятия инкорпорированного города. Если говорить в более частном плане, то один город мог заимствовать у другого целые структуры, ведающие вопросами городского управления, гражданским и уголовным судопроизводством и регламентацией хозяйственной жизни. Результатом становилось рождение целых семейств городов, то есть групп городских поселений, чья жизнь регламентировалась законами по образу и подобию «матери городов», по крайней мере вначале.

Примером такой группы могут служить города, жившие по кодексу законов Куэнка-Теруэль. Эта достаточно разветвленная система законодательных актов насчитывала порядка тысячи статей, которыми регулировались всевозможные аспекты жизнеустройства — от порядка наследования, рассмотрения дел об убийстве, несения воинской повинности, отношений между иудеями и христианами до вопросов орошения полей и выпаса скота, функционирования общественных бань и даже наказания за кражу роз или лилий из чужого сада. Кодекс был пожалован Альфонсом VIII Кастильским жителям Куэнки вскоре после отвоевания города у мусульман в 1177 году. Примерно в то же время, но с другой стороны от границы Арагона, Альфонс II пожаловал фактически идентичный кодекс городу Теруэлю. От Куэнки и Теруэля этот свод законов распространился на юг на волне Реконкисты и к 1220-м годам достиг Андалусии. Получается, что эта конкретная модель города не была ограничена какими-то политическими рамками. Она устраивала как Кастилию, так и Арагон, и с равным успехом могла насаждаться на всей отвоеванной у мусульман территории. Можно без труда обнаружить и другие примеры семей городов, которые распространялись через границы королевства или феодального владения. Например, закон Бретейля в Нормандии, города, которому его лорд Вильгельм Фиц-Осберн около 1060 года даровал самоуправление, после нормандского завоевания Англии был пожалован новому владению Фиц-Осберна — Херефорду. К 1086 году североваллийский городок-боро Рудлан получил «законы и обычаи, которые есть в Герефорде и Бретейле». Среди англо-нормандцев, пришедших в Ирландию после 1169 года, было много подобных роду де Ласи, то есть выходцев из приграничных с Уэльсом областей, и когда они основывали города, как де Ласи — Дрогеду, то даровали им законы Бретейля. Таким образом этот не слишком значительный нормандский город для многих новых боро в Уэльсе и Ирландии превратился, благодаря серии феодальных завоеваний, в модель для подражания. Еще более разительным было значение великих городских кодексов Остзидлунга — законов Любека и Магдебурга, ставших фундаментом правовой и административной системы сотен поселений в Восточной Европе, до Нарвы на Финском заливе и Киева на территории современной Украины.

Степень зависимости дочерних городов от материнских могла быть различной. Иногда новый город только получал обычаи «старшего», и на этом его зависимость заканчивалась. В других случаях «младший» город мог обращаться к «старшему» за разъяснениями, когда требовалось уточнить какие-либо аспекты управления или судебной практики. Еще более тесной была взаимосвязь внутри тех семейств городов, в которых, как в случае с Любеком, «старший» город рассматривал тяжбы, поданные в суды дочерних городов. Первым делом осуществлялась передача обычаев судопроизводства, часто это делалось в форме направления дочернему городу книги законов. Например, Геттингенский свод законов Любека содержит текст закона в том виде, как он был направлен в Данциг в ответ на просьбу тамошнего герцога и горожан. Он начинается словами:

В 1282 году депутаты от чешского города Литомержице (Лайтмеритц) послали в Магдебург за экземпляром Магдебургского свода законов. Депутаты Магдебурга отправили им книгу, а в сопроводительном письме написали, в частности, что Литомержице, «как мы слышали, был заложен на основе наших законов». Распространение объемистого кодекса Куэнка-Теруэль было возможно только посредством книг. В Прибалтике и на Пиренеях практиковались переводы кодексов с латыни на местные языки, что лишний раз подтверждает тот факт, что передача правовых норм осуществлялась посредством письменных текстов.

Едва какой-нибудь новый свод законов переносился на новую территорию, как дочерние города сами становились «старшими» для новых семей городов или их подсемейств. В начале XIII века, к примеру, закон города Галле, который сам по себе являлся дочерним городом Магдебурга, стал моделью для новых поселений в Силезии. Промежуточное положение занимал герцогский город Шрода (Ноймаркт), община горожан, находившаяся в 180 милях (9 днях пути) на восток от Галле. До нас дошел документ, в котором члены городского управления Галле подробно разъясняют депутатам Шроды, что именно подразумевают «городские законы, соблюдавшиеся еще нашими отцами». Положения этого документа касаются тонкостей уголовного и наследственного права, определяют периодичность судебных заседаний, приводят требуемые формы доказательств и структуру главных гильдий. Это сжатое описание в основных чертах немецкого города, которое впоследствии получило хождение в восточных областях. Город Шрода вскоре превратился из прилежной «дочки» в плодовитую «мать». Когда в 1223 году епископ Лаврентий Вроцлавский позволил своему местному представителю Вальтеру поселить немцев в торговом (рыночном) городе и деревнях на верхнем Одере, он начертал, что они должны подчиняться «тому же закону, что применяет герцог Генрих в Ноймаркте, иначе именуемом Шродой». В одном из недавних исследований перечислено 132 населенных пункта (в большинстве — между Одером и Вислой), где в Позднем Средневековье применялось право Шроды-Ноймаркта.