– Значит, ты не боишься законного вора, если собираешься с ним воевать?

– Не боюсь. Только сестру его трогать не буду. Царь он там или бог, я не знаю. Но власть у Никона реальная. И если я вдруг на киче окажусь, меня в пять секунд вычислят. И предъявят… И тебе предъявят, конкретно…

Клинч усмехнулся. Это сейчас Красницкий такой надутый, как индюк, а если в тюрьме вдруг окажется, никакие деньги его не спасут. А он уже спорол косяк, и Спартаку есть что ему предъявить. И спросят с него очень жестоко. Тогда он своим копчиком прочувствует, как быть бабой, на которую спускают свору мужиков…

– Я не сяду в тюрьму, – упрямо мотнул головой Красницкий. – Это исключено. У меня связи на самом верху, если надо будет, сам президент за меня слово скажет…

– Может, скажет. Может, нет…

– Не хочешь трогать Катю, не надо. Но видимость ты должен изобразить. Отправь к ней своих ребят, пусть потопчутся вокруг нее. Не надо ее насиловать, главное, чтобы ей стало страшно…

– Что, так не дает? – язвительно хмыкнул Клинч.

– Это не твое дело! – напыжился Феликс.

– Я понял, что тебе нужно. Только я сам на это дело не подписываюсь. Пусть твой Игорек с моими пацанами поговорит. Может, кто согласится спектакль сыграть. За отдельную плату. Только я здесь не при делах. Я не беспредельщик…

Клинч завидовал Спартаку, хотел быть таким же крутым, как он. И даже стремился к этому. Потому готов был сойтись с ним в открытом бою. И если что, биться с ним будет до последнего. Но сестру его не тронет. Во всяком случае самолично. Хотя и ее адвокатом быть не собирается. Если кто-то из его пацанов согласится закошмарить Катю, останавливать он никого не будет.

Катя вышла из подъезда, почти не касаясь ногами земли, подплыла к машине, стукнула пальцами по боковому стеклу. Костя вздрогнул, открыл глаза, но Катя уже исчезла.

Все тот же дом за окнами машины, подъезд с железобетонным козырьком, сирень в палисаднике. Только Кати нет. Исчезла она, как утренний сон. Потому что сном и была.

Зато со стороны подъезда шли двое. Один в кожаной жилетке, другой в вельветовом пиджаке, оба в джинсах. Движения быстрые, торопливые, даже немного суетливые. Как будто пакость какую-то совершили мужики, потому и спешат убраться куда-нибудь подальше. Все бы ничего, но в одном Костя узнал Сквалыгина.

– Шухер! – встрепенулся он.

– Что такое? – вскинулся Юра, незадачливый телохранитель Кати.

Его и Гену Костя получил в помощь от Мартына. С ними он и взял под наблюдение квартиру в Сокольниках. И на прослушку ее поставили, и засаду во дворе организовали. Но пока все было тихо, никаких движений.

Костя бодрствовал вторую половину ночи, но под утро заснул. Вахту нес Юра, он бы услышал, если бы в пустующей квартире кто-то появился. Но все было тихо. И непонятно, откуда взялся Сквалыгин. Но ведь он взялся. И Катя неспроста приснилась и знак подала.

Видимо, Спартак не предъявил Красницкому Сквалыгина, не стал объяснять, кто конкретно помог вывести банкира на чистую воду. Потому Саня и остался при деле. И сейчас продолжает работать на прежних боссов. А ведь Костя советовал брать ноги в руки и бежать… Может, с головой у Сквалыгина не все в порядке или еще что-то, но мужик в деле, и его нужно брать за жабры.

Но Сквалыгин с напарником уже возле своей машины; вот он открывает дверцу, садится за руль. А во дворе люди, и, если Костя набросится сейчас на отбойщиков Красницкого, они как минимум могут стать свидетелями происшествия. А как максимум попасть под раздачу. Вдруг Сквалыгин со своим подельником начнут стрелять? Да и у Кости есть ствол, он тоже может пустить его в ход.

– Давай за ними! – Базальт тихонько хлопнул Гену по плечу. – Только не сразу…

Они позволили серебристому «Опелю» выехать со двора и только тогда стартовали сами. Сквалыгин, что называется, не первый год замужем, к тому же он битый волк, поэтому следить за ним нужно очень осторожно.

– А это кто такие? – спросил Юра.

– Подарок судьбы, – усмехнулся Костя.

Или Юра прозевал Сквалыгина, или тот вообще не заходил в квартиру, но он мог бы уйти, если бы Костя его не знал. Но нет, Гена уже сел ему на «хвост», и есть вероятность взять этого деятеля за шкирку, как в прошлый раз. Вдруг через него удастся выйти на Катю?

– Только этот подарок в сундуке.

– В каком сундуке?

– А который на колесах. Игла в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, а утка в сундуке…

– Яйцо в утке, а утка в зайце, – поправил Гена.

– А все равно в сундуке, – хмыкнул Костя. – И если сундук уйдет, игла будет в твоем яйце. Уразумел?

– Нормально все будет.

– Видел я этих зайца и утку, – сказал Юра. – Они в подъезд зашли, а потом сразу вышли…

Голос его предательски дрогнул. Костя резко развернулся, и тот испуганно отвел взгляд в сторону.

– Сразу вышли? – резко спросил он.

– Э-э… Ну да, сразу.

– Врешь!.. Проспал? Колись!

– Э-э… Нет… Тихо было…

– А ты что скажешь? – Костя пристально посмотрел на Гену.

– А что я? Ну, закемарил немного. Так не моя же вахта… И сам ты кемарил…

– Мне тоже можно было. А Юре нельзя. Теперь я понимаю, почему вы Катю проворонили. Лучше бы я сам все сделал…

Костя достал из-за пояса пистолет, накрутил на ствол глушитель. Чутье подсказывало, что волына ему очень скоро понадобится. Выведет его Сквалыгин к месту, где находится сейчас Катя.

Но сначала он вывел Костю к супермаркету, где пропадал не меньше часа, прежде чем вернулся в машину. Они с напарником забили продуктами весь багажник и заднюю часть салона. Похоже, затоваривались на большую толпу. Это уже обнадеживало.

* * *

Катя пальцами терла джинсы на коленках, как будто хотела сделать в них модные дырки. Но это все от нервов, и движения эти бессмысленные. Не о джинсах она сейчас думала, а о том, что будет с ней, когда их снимут силой.

Это могло произойти еще вчера, но Клинч, этот придурковатый умник, в очередной раз решил показать Феликсу, что живет по понятиям и не жалует беспредел. Не захотел он связываться с Катей, и его бойцы отказались участвовать. Убить – пожалуйста, а насиловать – нет. Сказал бы кто Феликсу, что бандиты, эти животные, откажутся от столь сладкого подарка, он бы не поверил.

Несколько человек, правда, согласились напугать Катю. Зашли к ней в комнату, обругали, насмеялись, хватали ее за руки, за ноги, но не раздели. И не распяли.

Катя должна была испугаться, осознать свою ошибку, с поклоном прийти к Феликсу. Но прошла ночь, а он ее так и не дождался. Утром сам ее к себе вызвал. Сидит она перед ним, затравленная и придавленная, но пощады не просит. Голова опущена, пальцы рук в нервном движении, но рот на замке. Хотя, казалось бы, она должна была вымаливать у него милость.