Красницкий выглядел ужасно. Такое впечатление, что черти на нем танцевали. Взгляд потухший, круги под глазами, щеки впалые. И снаружи он исхудал, и изнутри высох. Но почему именно петух?

– Почему его выпустили?

– Потому что у него деньги. Очень большие деньги. И связи на самых верхах. Сначала под залог выпустят, потом и дело развалят…

– А как же я? Он должен быть наказан!

– Поверь, он уже хлебнул дерьма. Лет на сто вперед. Твой брат постарался…

– Да, но теперь я спать спокойно не смогу.

– Даже со мной?

– Ну, если только с тобой… Ты же меня никогда не бросишь?

– Даже не надейся…

Действительно, ей с Костей будет гораздо спокойней, чем без него. С ним никакой Красницкий не страшен. Лишь бы только он не исчез из ее жизни. Но ведь этого не случится. Он любит ее, он сам ей об этом говорил. Так что можно спать спокойно. И только с ним…

* * *

Феликс жадно тянул одну сигарету за другой. Он в своем офисе, в своем кабинете, но его до сих пор трясет от страха. Тюремный ужас не отпускает его.

Надо что-то делать. Надо найти специалиста по психогенному воздействию, пусть он вытравит из сознания эти кошмарные воспоминания. Чтобы он не просыпался в холодном поту, обнаружив себя в объятиях десятка потных мужиков. А ведь это было не только во сне, его втаптывали в грязь наяву. Изо дня в день и чем попало. И тюремное начальство даже не пыталось приструнить насильников. Как же он ненавидит Спартака! Как же он ненавидит эту злопамятную тварь!

Ничего, он обязательно что-нибудь придумает. Он еще спляшет на похоронах этого ублюдка!

И еще с Клинчем надо разобраться. Эта уголовная рожа звонила ему, требовала обещанные пять миллионов долларов. И ясно, что просто так бандиты не отступят…

Мягко запиликал интерком, и Красницкий вздрогнул от неожиданности. Казалось бы, что здесь такого? Он же в кабинете у себя, а не в тюремной камере. И это не будильник, напоминающий об очередности. Два часа он в рабстве у Бузыки, за ним следует Шмяк, после – громила Децибел… Нервы, нервы.

– Феликс Михайлович, на проводе Никонов, – приятным голосом сообщила секретарша.

Никон?!.. А разве сейчас его очередь? Но ведь его и в камере-то не было…

Красницкому вдруг показалось, что он сходит с ума.

Телефонную трубку он снял с рычагов трясущейся рукой.

– Ну, здравствуй, Фелиция. Так тебя, кажется, зовут? – с презрительной насмешкой спросил Спартак.

– Мразь! Какая же ты мразь! – зашипел на него Феликс.

– Твоя мразь лежит в ящике стола. В запечатанном конверте. Открой ящик. Что там видишь?

В ящике стояла Феликс увидел диск в бумажном конверте.

– Что это?

– Клубничка для извращенцев… Короче, убивать я тебя не стану. Ты свое уже получил. И вглубь, и вширь, и с винтом. Теперь ты знаешь, что чувствовали твои наложницы… Больно было, понимаю. И сейчас больно. Но ты все равно сиди на жопе ровно. И про Катю забудь. И про меня. А если дернешься, твои приключения вся страна увидит. Поверь, даже тебе будет стыдно…

В трубке послышались короткие гудки. Красницкий вскрыл запечатанный конверт, дрожащими пальцами взял диск, вставил его в магнитофон, вывел изображение на экран телевизора и увидел себя в объятиях Децибела. Ударил ногой по телевизору, чтобы избавить себя от этой мерзкой сцены.

Оказывается, в камере у кого-то была видеокамера. Потому что так хотел Спартак. Он в законе, и у него очень большая власть. И такие же большие возможности. Он смог втоптать Феликса в грязь. Он может позвонить ему в любое время и на любой телефон, он смог подсунуть диск в охраняемый офис. Он может все! Он везде! И ужас перед ним не оставит Феликса никогда…

Нет, не станет он больше связываться со Спартаком. И про Катю забудет раз и навсегда… Больше он в такие игры не играет.