– Пытался, но я передал сигнал отсрочки переговоров. Доложить бригадному генералу о разгроме моджахедов в Тари-Пули должен ты!

– Ну и ладно! Доложим!

Расчет Тимохина оказался верным. Не прошло и десяти минут, как со стороны полусгоревшего дома Халтани в ущелье выскочила группа боевиков в шесть человек. Они были в форме охранников, ополченцы наркобарона Тари-Пули на прорыв не пошли. Александра вызвали одновременно на связь и Линке, и Шепель, и Соловьев, и Дак.

– Это прорыв, «Орион»!

– Пресечь! – отдал короткий приказ Тимохин.

Спецназовцы открыли огонь. Шестеро боевиков не добежали и до восточного поста. Массированным огнем с четырех позиций они были уничтожены в течение нескольких секунд.

В кишлаке установилась тишина.

К Тимохину перебрался полковник Дак, оставивший вместо себя майора Баринга.

– И что дальше, Алекс?

– Из кишлака должен выйти парламентер.

– Ты в этом уверен?

– Уверен. Оставшиеся в живых духи прекрасно понимают, что долго ждать мы не будем, и если они не сдадутся, то кишлак будут штурмовать. А в подвалах домов старики, женщины, дети…

– А если парламентер все же не выйдет?

– Тогда начнем рушить здания, применяя гранаты «Ф-1». Глиняные здания от разрывов «лимонок» разлетятся на мелкие куски.

– Что ж, подождем. Вопрос: сколько?

– Уже нисколько. Смотри на крайний, ближний к нам дом… – Из окна здания появилась палка с привязанной к ней белой тряпкой. – Вот и парламентер.

– А на черта нам с ним разговаривать? Крикнуть, чтобы все моджахеды вышли из кишлака, и все.

– Нет, Дак, афганцы сражались до последнего. Здесь принято уважать воинов, и мы не будем нарушать местных традиций.

– Ты хочешь сказать, что отпустим их?

– Да. Разоружив, естественно. Пусть уходят.

– Но они растерзали бы моих парней, если бы не вы!

– Это война, Дак. И не забывай, отрядом временно командую я. Значит, решения принимать мне.

– Ты сейчас же должен доложить обстановку Харсону. Исход операции предрешен.

– Но она еще не завершена. Я доложу Харсону обстановку после того, как будут сняты все вопросы по штурму и по заводам. Нам еще подрывать объекты и освобождать рабов.

– О них я как-то забыл.

– А мы должны будем переправить рабов в безопасное место. Куда именно, решит Харсон. Возможно, в Термез.

Тем временем из дома вышел афганец в грязной одежде и почерневшей нуристанке. Двумя руками он держал палку с тряпкой. Отойдя от дома шагов на двадцать, крикнул:

– Не стреляйте! Я хочу говорить с командиром отряда, атаковавшим Тари-Пули.

– А ты кто такой? – крикнул в ответ Тимохин.

– Халим, сын старейшины кишлака.

– Один из боевиков Халтани?

– Я служил в его ополчении. Но это была обязанность каждого мужчины.

– Хорошо. Иди прямо к дому охраны. Там мы побеседуем с тобой. На подходе выбросить тряпку с палкой и раздеться догола.

– Но…

– Никаких «но», – прервал афганца Тимохин, – условия диктуем мы! Не хочешь раздеваться – уходи обратно в кишлак, и через пять минут мы сотрем его с лица земли.

– Хоп! Я выполню ваши условия.

Афганец двинулся к зданию охраны завода.

Дак удивленно посмотрел на Тимохина:

– Зачем ты потребовал, чтобы он разделся, да еще догола? Я не имею никакого желания на его обрезанный член смотреть.

– Смотри на его свалявшуюся бороду. А раздеться я приказал потому, что этот дух вполне может быть фанатом-смертником и иметь под одеждой килограмм взрывчатки. Ты хочешь вместе с ним взлететь на воздух?

– Теперь понял, – улыбнулся Дак. – Ты действительно опытный командир.

– А ты сомневался?

– Были сомнения. Слишком уж расхваливали в прессе российский спецназ… Сейчас сомнений нет. А почему ты отправил его к дому охраны?

– Вести переговоры на плато опасно. Мы не будем стрелять по периметру, а вот духи… Это еще вопрос. Давай-ка и мы с тобой обойдем позиции и выйдем к дому.

– Идем!

Тимохин отдал всему личному составу отряда приказ усилить наблюдение за кишлаком и при появлении любой угрозы немедленно открывать огонь. После чего командиры штурмовых групп отряда особого назначения «Марс» прошли к зданию, где ранее размещалась уничтоженная в ходе штурма охрана завода.

К ним подошел голый афганец, закрывающий руками половые органы. Тимохин разрешил парламентеру надеть обувь, штаны, рубаху.

– Теперь это можно. Но быстро!

Одевшись, афганец спросил:

– С кем я могу говорить?

– С ним, – кивнул на Тимохина Дак.

Молодой мужчина взглянул на Тимохина:

– Вы русский?

– Да. Ты знаешь мой родной язык?

– Знаю, но не совсем хорошо.

– Ладно, говори на своем.

– Мужчины, что остались в кишлаке, не желают больше воевать.

– Поздновато они опомнились… Сколько мужчин осталось в кишлаке?

– Пятеро.

– Кто командовал ополчением?

– Один из приближенных людей Халтани. Он был убит, пытаясь уйти на восток. В кишлаке много женщин, детей, стариков. Мужчины готовы сложить оружие и сдаться, только не уничтожайте селение.

Тимохин посмотрел на Дака:

– Что скажешь, Пол?

– Если сдадутся, что мы будем делать с пленными?

– Я же говорил, отпустим.

– А они вновь возьмутся на оружие.

– Возьмутся, если заставят.

– Может, пусть этот вопрос решит Харсон?

– Нет. Его решу я.

– Что ж, я не против.

Командир «Ориона» обернулся к парламентеру:

– Значит, так. Идешь в селение, а через десять минут из него должны выйти все мужчины и подростки. Выход к этому зданию, оружие складывать у крайнего левого дома кишлака. Через полчаса Тари-Пули должно покинуть остальное население. Сбор женщинам, детям и старикам на плато. После этого мы проведем зачистку кишлака. Если обнаружим невышедших из селения, будем уничтожать на месте. Тебе ясно, Халим?

– Да, саиб!

– Я тебе не саиб… Вопросы есть?

– Что будет с мужчинами и мирным населением?

– Это я обсужу со старейшинами после зачистки.

– Хоп! Могу вернуться?

– Иди. И помни: через десять минут мужчины и подростки от двенадцати до восемнадцати лет должны выйти сюда. Вынести все оружие, что имеется в кишлаке, включая охотничье и холодное.