— О да. Я виделась с ним в больнице. Меня отказалисьвыписывать без разрешения полиции.

Возникла неловкая пауза. Трэгг посмотрел на Мейсона, и тототрывисто произнес:

— Мисс Дилмейер, я боюсь, вам грозит опасность.

— Мне… опасность?

— Да. Смертельная опасность. Вам постараются помешать датьзавтра показания в суде.

— Почему вы так решили?

— Не забывайте, что уже была предпринята одна попытказаставить вас замолчать. Тот, кто это сделал, стремился устранить вас два дняназад.

Она рассмеялась:

— По правде говоря, я над этим всерьез не задумывалась.

— Если у кого-то двое суток назад возникло желание убитьвас, то в событиях, происшедших с того времени, я не усматриваю ничего, чтозаставило бы его изменить свое решение.

Эстер затушила сигарету о деревянный подлокотник кресла изаметила:

— Кажется, вас это беспокоит больше, чем меня.

— Может быть, и так. Это потому, что в моем представлениичеловек, пославший вам конфеты, и человек, убивший Линка, — одно и то же лицо.

— О! — Она вскинула брови. — По-моему, это блестящая мысль!

— В нашем распоряжении есть несколько улик, позволяющихприйти к такому выводу. Не знаю, рассказывал ли вам о них лейтенант Трэгг.

— Нет, не рассказывал, — вставил Трэгг.

— Начнем с того, — принялся рассуждать Мейсон, в то времякак Эстер Дилмейер зажгла спичку и поднесла ее к кончику сигареты, — что адресна посылке был отпечатан на машинке из кабинета Линка в «Золотом роге».

Быстро и нервно махнув рукой несколько раз, она потушиласпичку. По ее глазам было заметно, что его заявление было для нее своего родашоком.

— Интересно, а каким образом это вообще можно установить, —спросила она, — если, конечно, кто-нибудь не видел своими глазами, как этабумага печаталась?

— Большинство людей и не подозревают, что печатный текст,пожалуй, еще более индивидуален, чем почерк человека. Любая печатная машинка,бывшая в использовании хоть какое-то, пусть даже очень короткое, время, имеетсвои отличительные особенности. Скажем, буквы пропечатываются на разном уровне.Специалист, сличая два текста, может с абсолютной точностью установить,печатались они на одной машинке или на разных.

— Вот как, — заметила Эстер Дилмейер, — кто бы мог подумать.

— Это одно, — продолжал Мейсон. — Другое заключается в том,что бумага была взята из того же кабинета, кабинета Линка.

— А это откуда известно?

— Виды бумаги тоже различаются. Тут и содержание несортовойдревесины, и вес, и химический состав, и торговая марка. Торговую марку,кстати, обычно наносят прямо на бумагу в виде водяных знаков.

— Что-нибудь еще? — поинтересовалась она.

— Этикетка с адресом была наклеена на оберточную бумагу.Клей по составу совпадает с тем, которым пользуются в «Золотом роге», и, чтоважнее всего, он успел так основательно застыть, что в полиции смоглиустановить следующее: этикетка с адресом была наклеена по крайней мере за двоесуток до отправления посылки.

— Ну и ну, — улыбнулась она. — Получается, что полицейскиегораздо хитрее, чем я, например, могла бы подумать.

— Гораздо хитрее, — сухо согласился Мейсон.

— Есть еще что-нибудь?

— Да. Примите во внимание, что этикетка с адресом былаподготовлена больше чем за двое суток до посылки вам этой коробки конфет.Теперь, вы работали на кондитерской фабрике. Вы имеете некоторое представлениео том, как следует обращаться с шоколадными конфетами, чтобы по ним былосовершенно незаметно, что их, скажем, надламывали или протыкали.

— Да, в этом я кое-что понимаю. В общем-то, это совсем нетрудно, если у вас есть навык, но у новичка ничего не выйдет, можете мнеповерить.

— Также примите во внимание, что карточка, обнаруженнаявместе с конфетами, была ранее вложена в коробку с орхидеями, которую вампослала мисс Фолкнер.

— Да, это была либо она, либо ее точная копия, — сказалаЭстер Дилмейер, избегая смотреть в сторону Милдред.

— Я от души надеюсь, — рассмеялась Милдред, — что вы недумаете, будто это я вернулась и послала вам конфеты с другой карточкой.

Эстер Дилмейер упорно не поднимала на нее глаз.

— Я просто отвечаю на вопросы, чтобы мы могли во всемразобраться, — сказала она Перри Мейсону.

Улыбка замерла на губах Милдред Фолкнер.

— Значит, вы в самом деле считаете, что это я послала вам теконфеты? — спросила она.

— Мне хочется одного — самой жить спокойно и другим немешать, — сказала Эстер и посмотрела ей в лицо. — Я не хочу обвинять кого-тоили делать намеки, но, как бы там ни было, почерк на карточке был очень похожна ваш.

— Господи, да я никогда бы…

— Спокойнее, мисс Фолкнер, — остановил ее Мейсон. — Преждечем мы начнем искать того, кто послал конфеты, давайте проследим за фактами ещенемного. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получили конфеты и прочли приложенную кним карточку, вы совершенно успокоились. Верно?

— Ну да, естественно. Я разговаривала с мисс Фолкнер, нашлаее очаровательной, она отнеслась ко мне сочувственно… хотя у нее и былиоснования относиться ко мне иначе, если бы она оказалась… ну, ограниченной вовзгляде на некоторые вещи и решила бы обвинить меня в том, в чем я совершенноне виновата.

— Понятно. Но эта, последняя возможность не пришла вам вголову, когда вы получили конфеты?

— Нет. Тогда она казалась мне просто очень славнымчеловеком. Она собиралась дать мне работу, поэтому я чувствовала к нейрасположение и… ну, преданность, если хотите.

— Что ж, давайте подведем некоторый итог… Человек, пославшийвам отравленные конфеты, во-первых, имел доступ практически во все помещения икабинеты «Золотого рога», мог воспользоваться пишущей машинкой мистера Линка,открыть ящик его стола, взять его бумагу, клей. Во-вторых, знал немного о том,как служба доставки управляется с посылками, попадающими к ним в час пик; ив-третьих, мог достать карточку, присланную с орхидеями, и успеть положить ее вкоробку с конфетами. Речь идет об интервале в тридцать минут. Это требуетизвестной расторопности.

— Если только… — начала было Эстер Дилмейер и тут жезамолчала.

— Если только что?

— Если только конфеты послала не мисс Фолкнер. Потому что вэтом случае в ее распоряжении были бы две карточки, и… и… ну и все.