Гоша и Рыжий вошли в комнату. На краю большого тёмно-коричневого стола лежал дипломат. Гоша подошёл к нему и поднял крышку. Внутри рядами были уложены пачки долларов.

- Порядок, - сказал он Рыжему и захлопнул крышку. – Уходим.

- Зачем уходить, Гоша? Куда ты так спешишь, дорогой? – раздался голос с правой стороны от Георгия.

Он резко повернулся туда. В проёме двери, ведущей в дальнюю комнату, показался Акула с пистолетом в руке. И хотя рука была опущена, красный огонёк опасности, мерцавший внутри Гоши, превратился в ревущую сирену.

Он дико закричал и рванулся назад, оттесняя Рыжего к выходу и одновременно выхватывая «Браунинг». Но, сзади раздались приглушённые хлопки глушителей, будто кто-то с силой выплюнул сливовые косточки. Рыжего с Гошей отшвырнуло друг от друга, и они грузно рухнули на пол. Дипломат так и остался у Георгия в руке.

Вазген с Ашотом, стоявшие в коридоре, опустили свои пистолеты.

Акула перешагнул порог комнаты и, не выпуская оружия, посмотрел на незадачливых матвеевцев. Каждый из них получил по две пули. Георгия уложило наповал, судя по всему, он умер ещё в падении. Рыжий пока был жив, но это «пока» грозило оказаться очень недолговечным. Грудь его, подобно орденским звёздам, украшали две дырки, называемые в среде криминалистов «пулевыми отверстиями». Рыжий выкатил глаза и часто-часто мигал, как будто собирался заплакать.

Акула остановился около него и чуть наклонился.

- Кто … вас … послал? – раздельно сказал он, стараясь как можно чётче произносить слова, чтобы пробиться к затуманенному сознанию умирающего.

- Ма … ма …, - хрипя и булькая, выдавил из себя Рыжий.

Акула кивнул, поняв это как «Матвей». На самом деле Рыжий говорил: «Мама». Он уже не воспринимал ни происходившего вокруг, ни того, что ему говорилось.

- Ма …, - опять прошептал Рыжий. На губах у него вздулись красные пузыри. Левая нога вдруг стала мелко-мелко дрожать, по телу прошла судорга, на мгновение исказившая лицо. Он шумно выдохнул и замер.

Акула выпрямился.

- Вот и всё, - сказал он Ахмедову, который прилип к стене комнаты, как только началась стрельба, и оставался там до сих пор. Лицо его было песочного цвета, в тон обоям. – Порядок, порядок уже. Не волнуйся.

Ахмедов шумно сглотнул слюну.

Акула достал переговорное устройство.

- Гурам, как у тебя?

- Всё в порядке. Тихо. Движения нет.

- Через пятнадцать минут спускайся вниз и отправляйся назад.

- Понял. Отбой.

Связавшись с остальными, Акула отдал приказ двигаться обратно к Хасану.

Вазген и Ашот уже принялись сноровисто упаковывать трупы. Технология избавления от них здесь была отработана не хуже, чем в команде Матвея. Только, вместо котельной они использовали кладбище, находящееся на территории, контролируемой Хасаном. Тела элементарно закапывались без могил и опознавательных знаков.

И, напоследок, Акула набрал номер хозяина.

- Всё в порядке, - сказал он.

- Что сделали? – спросил Хасан.

- Две зачистки. Прямо здесь на месте.

- Кто?

- Как мы и думали. Это он.

- Точно? – переспросил осторожный Хасан. – Ты уверен?

- Абсолютно, - убеждённо заявил Акула. – Человек перед смертью сказал.

- Понятно, - задумчиво произнёс Хасан. – Значит, война.

- Выходит так.

- Давай всех сюда. Будем начинать немедленно, пока они не очнулись.

- Хорошо, хозяин. Ребята уже выехали. Я буду минут через тридцать.

- Хорошо, - Хасан отключился.

- Закончите с этими, - сказал Акула Вазгену с Ашотом, имея в виду трупы, - и быстро к хозяину. Сейчас каждый мужчина на счету.

Вазген по-армянски ответил, что они приедут, как только справятся.

Акула попрощался с Ахмедовым, к которому нормальный цвет лица всё ещё упорно не хотел возвращаться.

- Живи как жил, брат, - сказал он. – Никого не бойся. Если что-то опять произойдёт, обращайся к нам. Поможем.

- Ага, - сказал Нурсултан. Пока он был способен лишь на фразы, состоящие из немногосложных слов.

Спустя несколько минут тёмно-серый «Мерседес» Акулы, набирая скорость, плавно заскользил по улицам ночного города. Через четверть часа он уже был у Хасана.

А ещё через пятьдесят минут оттуда стали разъезжаться автомобили с вооружёнными людьми.

В первую секунду Матвей не понял, что произошло. Прогремел выстрел, Бита выгнулся дугой, запрокинув лицо к небу, и страшно закричал. Раздался второй выстрел, но пуля, по-видимому, ни в кого не попала. Матвей бросил портфель и попытался выхватить свою пушку, но, навалившийся на него, Бита сковывал движения.

- Три, - сказал Желток и выстрелил. Обойма была неполной, всего шесть патронов, поэтому приходилось считать, чтобы не оказаться безоружным, выпустив все заряды сразу.

Пуля ударила Биту в затылок и вышла через левый глаз, усеяв лицо Матвея сгустками крови. Он машинально отступил назад и тело, замолчавшего навеки, Биты грузно ударилось о землю.

- Четыре, - сказал Женя.

Матвей, поднявший пистолет и уже почти нажавший на спусковой крючок, ощутил сильный удар в живот и внезапную резкую непереносимую боль. Пуля вошла в мягкие ткани, пробила желудок и застряла возле позвоночника. Матвей взмахнул руками, как дирижёр перед началом увертюры, и рухнул на спину.

Женя выстрелил ещё раз, не зная, насколько серьёзно задет его противник, но опять промазал.

Матвей утробно замычал и попытался сесть. Левой рукой он обхватил себя за живот, правой, с пистолетом, опёрся о землю. Глаза его, налитые кровью и ненавистью, уставились на Женю.

- Сука, - прохрипел он, скользя ногами по пробивающейся траве и отталкиваясь правой рукой. Позади Матвея росла высокая сосна с гладким стволом, к которому он и привалился спиной.

- Сука, тебе же, всё равно, кранты. Тебя завтра найдут и кончат так, что чертям в аду жарко станет. И Зойку-шалаву вместе с тобой …

- Кто? – спокойно спросил Женя, подходя поближе с пистолетом в руке.

Матвей пошевелился, и волна боли захлестнула его с головой. Жениного вопроса он не услышал и продолжал бормотать:

- …бляди, ещё узнаете. Вот, когда вам глаза вырезать начнут и внутренности через жопу вытаскивать …