Дженни было тринадцать лет. Ее переполняла любовь к бабушке и дедушке и, как она выяснила для себя, злость на мать. В тот же год они посетили Клойстерс, средневековый музей на другом конце Манхэттена. Добирались туда на автобусе. И, проезжая через Верхний Ист-Сайд, Дженни знала, что где-то здесь находится дом Рурка Макнайта, потому что они с Джоуи однажды объяснили ей его местоположение. Дженни в изумлении смотрела на здания «позолоченного века», парки с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, везущих коляски нянь в накрахмаленных передниках, сияющие лимузины, уносящие своих драгоценных пассажиров.

Дженни помнила, как она подумала: вот каков он, мир Рурка. И почувствовала себя здесь чужой. Как и сейчас.

Жители большого города казались очень важными и занятыми: продавцы на углах улиц, одетые в черное бизнесмены, которые разговаривали по телефону, торопливо пробираясь сквозь толпу прохожих. Важными и занятыми казались даже люди в местах для курения.

Возможно, со временем она привыкнет к этой бесконечной гонке, но пока приходилось нелегко. Дженни повернула на 47-ю улицу, полную покупателей, продавцов ювелирных магазинов и брокеров, многие из которых являлись евреями и носили традиционные длинные черные одеяния и шляпы с полями. Их лица обрамляли завитки на висках и бороды. В витрине за витриной сверкали бриллиантовые драгоценности. На углу одной из улиц Дженни почувствовала любопытную смесь запахов: тяжелая вонь выхлопных газов и копчено-сладкий аромат жареных орехов. Она увидела маленькую девочку и ее мать, которая пыталась поймать такси. Женщина торопилась. Ребенок не успевал и спотыкался, и мать почти тащила ее за собой.

Дженни смотрела на них, и у нее возникло ярчайшее ощущение дежавю. Она слышала так отчетливо, словно эту отрывистую команду ей говорили прямо на ухо: «Идем, Дженни. Не отставай. Нам нужно успеть на самолет». — «Я не хочу улетать». — «Хорошо, тогда я оставлю тебя дома».

На секунду Дженни почувствовала себя оторванной от собственной жизни. Несмотря на то что воспоминание было блеклым, как наполовину забытый сон, к ней пришло жуткое осознание того, что она уже бывала здесь раньше.

В следующем квартале зданий было больше. Дженни нашла адрес, по которому она должна была встретиться с Филиппом Беллами и Мартином Гриром, другом Филиппа со времен колледжа, который теперь являлся преуспевающим литературным агентом со своей собственной компанией.

Дженни оставила пальто, шапку и перчатки в гардеробе ресторана и почувствовала неприятное покалывание тревоги. О нет, подумала она. Не сейчас. Неужели снова? Дженни подумала о таблетках, но тут же отбросила эту идею. Следующий час она просто не будет обращать внимание на симптомы.

Дженни вытерла мокрые ладони о юбку, натянула улыбку и вошла в зал.

— Мистер Беллами уже здесь? — спросила она у администратора.

— Только что пришел, — ответила худая, как карандаш, женщина с восточноевропейской внешностью.

Она провела Дженни к столику, за которым ее ждали Филипп и Мартин.

Оба встали, чтобы поприветствовать Дженни: Филипп быстрым поцелуем в щеку, Мартин рукопожатием. Дженни молилась, чтобы он не почувствовал, какая потная у нее ладонь.

— Спасибо, что согласились встретиться, — сказала Дженни, присаживаясь за стол.

— Я рад. — Голос Мартина был приятным и звучным, как у радиодиктора.

Дженни окинула взглядом красивый ресторан, просторный и светлый, заставленный буйными тропическими растениями высотой с дерево. Их столик был одним из лучших: Мартин и Филипп были людьми влиятельными.

— Как вам Нью-Йорк? — спросил Мартин.

— Потрясающе! Дом Оливии великолепен!

В Нью-Йорке все такое большое и яркое, но жилище Оливии было просто сказочным оазисом, расположенным в особняке. Мебель, обтянутая ситцем с цветочным узором, домашние растения, разноцветная посуда в буфете. Оливия соединяла хороший вкус с природной теплотой своей личности, которую отразила в этом уютном солнечном доме.

— Я с удовольствием прочел несколько ваших статей и эссе, — сказал Мартин, переходя на деловой тон.

Дженни задержала дыхание. И почувствовала, как Филипп сделал то же самое.

— И вот что я скажу, — продолжал Мартин, слегка наклонившись к Дженни. — Я ваш фанат. Мне нравится материал. И я говорю это не потому, что Филипп задушил бы меня, если бы я думал по-другому. Я говорю это потому, что в вашем стиле написания есть нечто особенное.

— Я не знаю, что сказать, — смутилась Дженни. — Мне лестно слышать такие слова. Правда.

Мартин прервал речь Дженни движением руки.

— Я еще не закончил. Как я сказал, я ваш фанат. Я прочувствовал атмосферу этой маленькой семейной пекарни, словно сам там побывал. Со своими бабушкой и дедушкой вы будто познакомили меня лично. Я слышал их голоса и видел их своим мысленным взором. Я не знаком с пекарским делом, но ваши рецепты были мне понятны. Вы пишете живо, искренне и просто.

Дженни все еще находилась в когтях приступа. Ее лицо горело. Может, Мартин спишет это на эмоциональное возбуждение?

— Спасибо, — ответила Дженни, ее дыхание сбилось. Она взяла стакан с водой и сделала быстрый глоток. — Но в конце вашей фразы я услышала «тем не менее».

Мартин и Филипп переглянулись.

— Вы правы, — заметил Мартин. — Очень проницательно.

— Так что за «тем не менее»? — спросила Дженни. К ним подошел официант, чтобы принять заказ. Дженни мельком взглянула на меню и выбрала одно из фирменных блюд, в состав которого входили по крайней мере три ингредиента, ей незнакомые.

— «Тем не менее» касается вот чего, — продолжил Мартин. — Вы описываете нам пекарню. Рецепты, людей в ней: ваших бабушку и дедушку, работников, покупателей. Всех. Но не хватает одного ключевого ингредиента.

— Какого?

— Вас.

Дженни такого не ожидала.

— Не уверена, что правильно поняла.

— Не хватает вашего присутствия. Вы должны быть не только рассказчиком, но и героиней этой истории. Конечно, читателям понравятся сцены из жизни пекарни, рецепты и образы героев. Но для того, чтобы книга стала необычной, нам нужно видеть в ней вас. Не хватает того, что характеризует вас, ваши мечты и переживания. Читателю интересно, что пекарня для вас значит. Раскройте нам свое сердце.

— Я не считаю себя достаточно интересной, чтобы писать о себе.

— Значит, вы просто не задумывались об этом. — Мартин не придал значения тому, что его слова сильно задели Дженни. — Вы дразните читателя, приоткрывая ему завесу вашей жизни. Пишете, как каждый год на день рождения вашей матери бабушка пекла пирог из горького шоколада. Конечно же читатель хочет узнать больше! А пирог, который вы испекли на пятидесятилетие свадьбы родителей Филиппа? Думаю, за этим скрывается целая история. Кто-то заказывает вам пирог, и в конце концов это приводит к знакомству с отцом, которого вы никогда не знали! Вот о чем люди хотят читать.