Но умирать не хотелось. Хотелось, чтобы с Замиром было все в порядке. Потому что моя жизнь безвозвратно испорчена много лет назад и не подлежала восстановлению, у него же был шанс прожить ее иначе. А я, возможно, отняла у него будущее.

«Я не хотела» звучит глупо и мерзко. Поэтому плотно сомкнула губы, решив, что не скажу ни слова в свое оправдание.

Привел меня гардарик в кабинет к Кронберг — не слишком подходящее место для убийства эспера. Хотя… я вспомнила, что Юрий тот еще хитрец, чья преданность Альге более чем сомнительна. Что он хочет от меня сейчас?

Цехель усадил меня в кресло Аланы, протянул салфетки и налил воды в бумажный стаканчик веселенькой розовой расцветки, неуместно смотрящейся в аскетичном кабинете. Распоряжался он в нем, стоит сказать, по-хозяйски.

Позаботившись обо мне, гардарик приступил к расспросам.

— Ты чего как полоумная носишься? На тебя ведь сегодня совершили покушение. Охрану где потеряла?

Я скукожилась в кресле, будто стараясь исчезнуть, и помотала головой.

— Ну и что это значит? — с любопытством спросил Цехель. Потом, что-то заметив на моем лице, уже с тревогой уточнил: — Тебя Альге обидел? Или, может быть, маленький эспер?

То, что тряслись руки, поняла, когда на колени пролилась вода из стаканчика. Горло сдавило, и я начала задыхаться.

Юрий уселся рядом на широкий деревянный подлокотник, опустил ладони мне на плечи и нагнул голову ближе к коленям.

— Дыши, вдох, выдох, глубоко…

Я затихла, старательно дыша ртом, слушая успокаивающий голос. Меня мягко гладили по спине, и этот жест был преисполнен такой заботы, что на глазах выступили слезы.

— Я этого не заслуживаю, — сказала глухо.

— Почему?

Поняв, что ответа не дождется, рыжий присел на корточки у моих ног и заглянул в лицо.

— Послушай, я знаю, что у тебя нет причины любить меня или доверять мне, но сейчас тебе нужна помощь. И я готов поспорить, что ищешь ты ее не у Аланы. Клянусь, ничего, что ты мне откроешь, я не расскажу Альге. Я на твоей стороне. — Уловив мое сомнение, Цехель добавил: — В этой комнате не ведется звукозапись, ты можешь быть совершенно откровенна. Но не советую пересаживаться с кресла доктора на место пациента, лицом к камерам. В видеосистему включена программа распознавания движений губ. Только не говори Алане, она расстроится, что подвела тебя.

Я уже не способна была на прежнюю ненависть, но меня снова коснулась тень гнева. Ядгар никогда не врал напрямую, но всегда находил лазейку. Даже пообещав упрямой Кронберг, что сеансы психотерапии не будут прослушиваться, он умудрился схитрить.

— Дело не в том, что кто-то обидел меня, — сказала я хриплым от слез голосом. — Сегодня… я сделала что-то очень плохое.

Юрий поощрительно кивнул, глядя на меня прозрачными голубыми глазами, серьезными как никогда. И я заговорила, сначала медленно, запинаясь, а затем все быстрее и быстрее. Мне нужно было выговориться, и, хотя рыжеволосый наемник не очень подходил на роль исповедника, в этом замке он неожиданно оказался самым близким для меня человеком. Понимающим меня лучше других. Не осуждающим и ничего не требующим. Когда я умолкала, гардарик задавал вопросы. На первый взгляд простые, но весьма точные, показывавшие, насколько четко этот человек знает, как работают способности эсперов: что со мной происходило, как именно я сформулировала мысленный посыл, что на самом деле хотела… На последний вопрос я растерянно пожала плечами.

— Не знаю. Мне так хотелось сделать императору больно… Чтобы он ушел и перестал меня мучить. Но Замира… я не собиралась заставлять его действовать против отца. Не знаю, почему так получилось. Даже не представляю, как смогла это сделать.

Я все-таки оправдывалась.

— А ты и не могла, — успокоил Юрий, погладив меня теплой ладонью по щеке. — В том, что произошло, нет твоей вины. Мальчик, перед тем как прийти к тебе, судя по всему, активно пользовался внушением, и поэтому, когда появился перед вами, был особо уязвим. Постоянное общение двух эсперов — штука гораздо более опасная, чем представляют себе милая Алана или Ядгар. Ваши с Замиром способности усиливались, отражаясь друг в друге, и это привело к закономерному плачевному результату. Мальчишка, как менее опытный эспер, перестал быть стабильным и клюнул на твой бессознательный импульс.

Поддаться убеждениям гардарика было так легко и просто… Тем более что в его словах было зерно истины. Замир пережег сам себя. Ничего больше. И я не виновата в его неосторожности.

Наверное, стоило поверить Цехелю, стерев из своей в памяти все «не подходящие» к мозаике детали и создав другую версию событий. Но я не смогла.

— Замир не тронул бы своего отца, если бы не мое влияние. Не в тот момент. Когда мальчик его увидел, был, как и я, в сильном замешательстве. Император… своей странностью он поражает при первой встрече. По крайней мере нас, эсперов. И едва ли у кого из нас возникнет мысль напасть на Альге. Я лично в первый раз так сильно перепугалась, что, будь моя воля, просто сбежала бы. Замир же… Ему стало интересно. И вряд ли мои эмоции, сколь бы сильными они ни были, могли настроить его против отца. Мальчик не хотел наносить удар… Я просто подавила его волю и заменила своей. Не думала, конечно, что закончится так, но именно я стала причиной подобного итога.

Юрий поджал губы.

— Не сказать, что ты не понимаешь, что произошло… Ты можешь сколько угодно мучить себя самоедством, но это ничего уже не изменит.

Меня снова накрыла волна отчаяния.

— Замира не спасти, да?

Гардарик легонько шлепнул меня по щеке, той же, которую до этого гладил.

— Ай! — вскрикнула я скорее от неожиданности, чем от боли.

— Заслужила. В тот момент, когда ты уходила, он был жив, так?

— Да, но его разум…

— Разве не ты говорила, что Замир как эспер гораздо крепче тебя? — Я кивнула, не ожидая такого напора. — Вероятнее всего, у него просто истощение и шок. Более чем уверен, что с ним все будет хорошо. Другое дело ты.

— Я? — слабо удивилась.

— Конечно. Если ты, по свойственной тебе простоте душевной, расскажешь Альге то, что рассказала мне, неужели ты думаешь, что он будет снисходителен? Сочти он тебя хоть немного опасной для себя и для сына — все закончится очень и очень плохо. — Юрий сделал драматическую паузу, давая мне осмыслить перспективы. — Но есть возможность поступить по-другому. Ты сама знаешь, насколько император помешан на контроле. Однако у этой его черты есть другая сторона: Альге склонен переоценивать степень своей ответственности и брать все на себя. Скорее всего, он решил, что в том, что произошло с Замиром, его вина. Не надо его переубеждать в этом. Конечно, ты можешь быть кристально честной… но тогда я зря трачу время на спасение твоей глупой жизни.

Гардарик встал, как будто собираясь уходить, и я, не удержавшись, вцепилась ему в штанину.