Одновременно с поддержкой отдельных сфер деятельности РПЦ руководство страны не допускало «чрезмерного» усиления роли церкви. 31 марта 1944 г. на совещании в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) его начальник Г. Ф. Александров сообщил, что «просматривая украинские газеты, мы в 7–8… газетах обнаружили попов, архиереев, монахов, священников». Об этом «негативном факте» было поставлено на вид первому секретарю ЦК КП(б)У Н. С. Хрущеву. В 1944 г. УПиА издало для партийных и советских органов директиву о борьбе «с теми церковниками, которые пытаются всячески расширить рамки своей деятельности». В апреле 1945 г. была подвергнута критике деятельность отдела пропаганды и агитации Дрогобычского обкома КП(б)У, издавшего тезисы «Об исторических особенностях Православной Российской и Западно-Украинской Греко-католической церквей». Были признаны «грубо ошибочными» выводы, что «православная церковь… в условиях советского строя обновила свое благородное лицо и репутацию и успешно ликвидирует наследие царизма в своей внутренней жизни, в канонах и обрядах», а также что «некоторые люди за границей неправильно считают, что советская власть отделила церковь от государства лишь потому, что большевики являются безбожниками и не желают иметь с церковью никаких отношений». Также подверглось жесткой критике стремление «приукрасить передовую роль церкви». В итоге было признано, что «составители этих тезисов… переоценивают роль церкви и занимают позицию, граничащую с заискиванием перед духовенством». Тезисы было указано изъять. В Дрогобыч для пресечения впредь подобной деятельности и наказания виновных были командированы представители ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У[1008].

Устранению возможного перекоса в сторону усиления религиозности служило принятое 27 сентября 1944 г. Постановление ЦК ВКП(б) «Об организации научно-просветительской пропаганды», которое предписывало, «с целью преодоления пережитков бескультурья, суеверий и предрассудков», укрепить пропаганду, направленную на «материалистическое объяснение явлений природы»[1009]. По мнению В. Н. Якунина, это постановление явилось следствием возобновления антирелигиозных усилий[1010]. По словам Т. А. Чумаченко, постановление не было антирелигиозным, так как руководство страны лишь хотело «подчеркнуть свою приверженность учению марксизма»[1011]. На наш взгляд, верно и то и другое. Хотя постановление не было открыто направлено на возобновление антирелигиозной пропаганды, последняя не была отброшена, а лишь замаскирована «научно-просветительской». Этот вывод подтверждается тем, что в тезисах УПиА, изданных в 1944 г., была признана необходимость «осторожного и вдумчивого подхода к делу антирелигиозной пропаганды» — в основном через распространение естественно-научных знаний[1012].

Усилению позиций РПЦ способствовало прекращение деятельности церковных сепаратистов на Украине и в Белоруссии, которая сошла на нет одновременно с уходом оккупантов. Была также официально прекращена «эстонская схизма» (раскол православной церкви), и все эстонские православные приходы и священники на территории СССР вернулись в лоно РПЦ[1013].

В СССР продолжался рост религиозности населения. Власти выявили, что «возросла посещаемость церквей, увеличилось выполнение религиозных обрядов», «в ряде мест церковники организуют запрещенные законом массовые шествия, молебствия и крестные ходы» (упоминались Пензенская, Рязанская и Сталинградская области)[1014]. В ночь с 15 на 16 апреля 1944 г. на пасхальных службах в Москве присутствовало 250 тыс. человек (в 1943 г. — 83 тыс.), в Московской области — 200 тыс. человек (в 1943 г. — 160 тыс.)[1015]. В Крыму отмечались религиозные настроения среди интеллигенции[1016]. В Белоруссии была выявлена высокая посещаемость храмов, в том числе молодежью[1017]. В Днепропетровской области среди населения — в колхозах, на промышленных предприятиях, а также в школах, кинотеатрах и на рынках — широко распространялись религиозные листовки, причем были «выявлены факты, когда разноской листовок занимались школьники». Жители освобожденной территории активно интересовались положением в религиозной сфере в СССР, задавая такие вопросы: «Правда ли, что комсомольцам разрешили венчаться в церкви?»[1018], «Кто разрешил открыть церкви и почему?»[1019], «Правда ли, что в Москве открыты церкви?»[1020]. Призывники, прибывшие в Красную армию с освобожденной в 1944 г. территории СССР, в большинстве своем были верующими. Многие из них взяли с собой в армию Евангелие и молитвенники. По прибытии в армию они открыто совершали молитвы. Был отмечен случай, когда бойцы, идя в строю, встретили крестный ход и «все, как один, сняли головные уборы». От группы призывников из Западной Украины сразу по прибытии поступили «заявления о разрешении им исполнять религиозные обряды и посещать церковь»[1021]. О роли мусульманской религиозности говорит тот факт, что в сентябре 1944 г. кадий Ботлихской мечети С. Мирзаев мобилизовал всех жителей аула и привлек учащихся школы для уборки урожая фруктов, чем оказал огромную услугу колхозу. Благодаря его религиозной деятельности прекратились хищения колхозной собственности и улучшилась посещаемость школы учащимися[1022].

Кроме того, были выявлены факты «потворства» местных властей религии, как на освобожденной, так и на тыловой территории СССР. Так, в Курской области секретарь Медвенско-го райкома ВКП(б) Менделевии «привлек священников для выполнения планов яйцепоставок». Власти Николаевского сельсовета Золотухинского района попросили местного священника помочь с распространением займа, что он и сделал за короткий промежуток времени, выполнив задание по сельсовету на 100 %. В этом районе комсомольцы посещали церковь, а также имели место факты крещения детей коммунистов. В Фатежском районе зампредседателя райсовета окрестил своего ребенка, а председатель райсовета Осоавиахима обвенчался в церкви. Некий работник Курского горвоенкомата написал письмо курскому епископу Питириму (Свиридову) с просьбой «выделить средства для организации детского дома», причем подписался: «Член партии с 1919 года». Правление колхоза имени Тельмана самостоятельно передало местному священнику для переоборудования под церковь здание колхозного клуба. Правление колхоза «Пролетарий» Дмитриевского района обратилось к священнику с просьбой «повлиять в своей проповеди на колхозников, чтобы последние лучше работали». В Ипатовском районе Ставропольского края некий комсомолец Старцев, «работая учителем, ходил в церковь и в своем классе отслужил молебен». Сам секретарь Ставропольского крайкома В. В. Воронцов на пленуме, когда один из выступавших употребил термин «антирелигиозная работа», бросил ему реплику: «Не антирелигиозная работа, а научно-просветительская пропаганда». В Грозненской области некоторые партийные и советские работники предоставляли священнослужителям возможность выступать с речами на собраниях колхозников и обращались к ним с просьбами об оказании помощи. В Киргизии зампредседателя Фрунзенского горисполкома Дубинин провел совещание руководителей религиозных общин по вопросу о сборе средств среди верующих в помощь семьям военнослужащих, а также направил с этой же целью в общины своих инспекторов[1023].