Одри тревожно приподнялась, всматриваясь то в боковое, то в лобовое окно. Она забегала глазами по пустынным улицам, начиная понимать, что происходит.

– Куда ты везешь меня?

Грант свернул с трассы, проезжая по небольшим улочкам и наблюдая за ошарашенной Одри, распахнувшей большие глаза и смотревшей вперёд.

Он остановил машину возле обочины и молча наблюдал за опешившей Одри.

– Что ты задумал? – резко бросила она, сжав губы в трубочку, и с подозрением посмотрела на Гранта.

Она была уверена, что в том, что он привез её домой, есть тайный смысл. Иначе бы Грант точно не сделал этого. Ему невыгодно отпускать свою пленницу. Какой от этого толк? Быть не может. Такой расчётливый, просчитывающий на несколько десятков шагов вперёд, рассудительный и хитроумный человек, как Грант, точно не сделал бы такой жест великодушия просто так. В его чрезвычайно умной голове есть план. Иначе быть не может.

Грант улыбнулся лишь тому, что любое его действие она воспринимает в штыки. Запри он её в комнате или отпусти домой – реакция будет абсолютно идентичной, то есть негативной. Она думает, что он не способен сделать что-либо без своей выгоды. Здесь она, наверняка, права. Так он живет уже слишком долго. Это привычка. Она как воздух.

– Одри, я привез тебя домой. По моим предположениям, когда пленникам дают свободу, они должны радоваться. Но у тебя, наверняка, заторможенная реакция, – сказал он с дразнящей ухмылкой.

Одри недовольно сузила глаза, не показывая, что его колкость была ею замечена.

– Думаешь, от такого, как ты, можно ожидать порыв добродушия?

– Думаю, да. Ведь, хочу заметить, я тоже человек. Мое сердце из крови и плоти, и я умею, кстати, чувствовать, представляешь? Не все мои действия подразумевают под собой убийства.

Одри часто захлопала ресницами, и её молчание удовлетворило Гранта. Наконец-то она просто промолчала и не вступила с ним в спор.

– Ты свободна, Одри, – проговорил он, указав в сторону её дома. – Иди к отцу.

Одри опустила взгляд, ощущая, как быстро стало биться её сердце. Непонятно, что стало тому причиной, но ей сделалось очень грустно. Как будто необъяснимая волна печали накрыла её, унося с правильного пути.

– Свободна? – переспросила она, взглянув на его спокойное и такое полюбившееся лицо.

– Да. Ты можешь идти, – проговорил Грант. В его голосе прозвучало сожаление, будто бы он не хотел говорить это.

– Ты уверен?

Грант посмотрел на Одри, чтобы на глаз определить степень её адекватности. Когда людей, держащих в плену, отпускают на свободу, они бегут не оборачиваясь. Одри, видимо, пережила слишком большой стресс, и вменяемость её покинула.

– Однажды ты спрашивала, всё ли в порядке с моей головой. Позволь мне сейчас задать тебе тот же вопрос.

Одри смотрела на него, не отводя взгляд, будто зачарованная. Нет, с головой у неё проблемы, если она всё ещё сидит в машине Доминика Хардмана вместо того, чтобы бежать прочь и как можно скорее.

– Один монстр постарался, чтобы мой здравый смысл испарился.

– Как иронично, что ты никак не можешь оставить этого монстра, – с язвительной усмешкой проговорил Грант, опершись локтем на руль.

– Я с удовольствием оставлю его! Это будет лучший миг в моей жизни! – как можно уверенней проговорила Одри и насупила брови, заметив, что он пытается сдержать смех. – Только посмотрите на него. Я говорю что-то забавное, мистер Хардман?

– Надеюсь твой монолог – это не оттягивание того самого мига, когда ты меня оставишь?

– Мой монолог – это попытка насладиться моментом! – соврала Одри. На самом деле она не считала свой вариант верным, а о его словах и не пыталась задумываться. Вдруг это окажется правдой?

– Наслаждайся. Буду рад, если это наслаждение будет таким же приятным, как и мои прикосновения к твоему обнажённому телу.

Одри замерла, открыв рот, не скрывая шока на своем возмущённом лице. Нет, это сверхнаглость. Из его уст привычно слышать колкости, но сейчас Грант перешёл все границы. Она не просто негодует, она закипает так сильно, что, кажется, огонь отражается в её глазах.

– Гарсиа, как ты можешь? – бросила она то единственное, что могла произнести сейчас.

Если не скрывать правду, то его прикосновения были, и правда, очень приятными, но лишь тогда, когда Одри не знала, кто он. Но нельзя было отрицать и того, что она так сладострастно наслаждалась его близостью, когда он стоял сзади, прижимаясь сильной грудью к её спине, обхватывая её дрожащие руки и помогая спустить курок на картонную мишень самого себя.

– Прости, правда иногда бывает такой возмутительной, – наигранно скривился Грант.

Одри нажала на кнопку, резко распахнув настежь дверь:

– Удачи в новых преступлениях, Доминик!

Он улыбнулся, проследив за тем, как она быстро вышла из машины, готовясь демонстративно громко захлопнуть дверь.

– Благодарю, солнышко, – ответил он, опуская голову, чтобы она видела его улыбчивые глаза. Ничего не заденет Одри больше, чем его несерьёзное восприятие её слов. И ему слишком сильно нравилось наблюдать за нарастающим раздражением на милом красивом личике.

Одри ускоряя шаг, направилась к дому, всё ещё не веря, что это правда. Доминик Хардман, тот самый бесчестный преступник смиловался над ней и отпустил из своего плена. Если это не очередная его игра, она будет удивлена больше, чем когда-либо. Нет, он точно что-то задумал. Такой жестокий человек, как он, не может сделать добрый поступок без нужного для него фактора.

Она услышала позади звук заводящегося мотора. Понимая, что Грант уже отъезжает от дома, Одри и сама не поняла, зачем пошла ещё быстрее, задрав подбородок, как будто это был последний шанс показать, что ему не удалось её сломить.

Одри остановилась на пороге и обернулась назад, мельком посмотрев вслед черной спортивной машине. Уже можно представить его хитрую потешную ухмылку, когда она, как обиженный ребенок, направилась со всех ног в сторону первого дома, который увидела. И даже не задумывалась: в правильном направлении идет или нет. Все её мысли были заняты лишь тем, как уйти от Гранта с высоко поднятой головой.

Это было, наверное, так нелепо, что Одри стукнула себя ладонью по лбу, на несколько секунд замирая в таком положении.

Успокоившись, она дернула ручку двери. Она забыла, что должно быть заперто. Сделав глубокий вдох, Одри громко начала стучать кулаком по двери, чтобы отец смог на втором этаже услышать о неожиданном приходе гостя.

Отец. Эта тема для Одри сейчас была наиболее важной. То, как обидел её Грант, никогда не сравнится с тем, как вольно собственный папа подставил под удар. От преступника стоило ожидать злодеяний, но только не от отца. Сам того не желая, он кинул её в огонь, не пытаясь его потушить. Лишь разжигая пламя, он смотрел, как медленно угасает его дочь.