Рядом со мной на чалой кобыле скакал Гертфорд. Я любовалась его мускулистыми ногами, когда он брал лошадь в шенкеля. Я оглянулась, Юнона и Генри догоняли нас.

– Вижу, вы избавились от сэра Января! – крикнула я.

– Его кобыла захромала, пришлось послать за другой.

– Кажется, Господь на твоей стороне, сестрица! – заметил Гертфорд, и мы дружно захохотали.

Земля потрескалась от жары; урожай почти весь собран, на полях лишь сухая стерня да стога сена. Река вдали была похожа на серебристую ленту. Борзые устремились к ней. Королева неслась бешеным галопом; на полном скаку она обернулась и что-то крикнула Дадли; тот отстал от нее на целый круп. Ветер выхватывает у меня пряди волос из-под чепца; я задыхалась от бешеной скачки, но Добряк по-прежнему был полон сил. Мы приблизились к рощице. Королева и Дадли перевели своих лошадей в легкий галоп; борзые лаяли на опушке. Должно быть, в роще спрятался олень.

– Ату его! Вперед! – скомандовал Дадли, науськивая борзых. Те исчезли в зарослях.

Всадники столпились на опушке, надеясь на то, что охота окончится рано.

Юнона тронула меня за плечо:

– Пора! Постарайся незаметно ускакать до того, как оленя выгонят из укрытия. – Она позвала своего слугу: – Мистер Глинн, будьте добры, проводите леди Катерину назад, во дворец!

Гертфорд поймал мой взгляд и догнал меня.

– Езжай вперед, милая, – прошептал он. – Я догоню тебя через несколько минут; встретимся в покоях Юноны. – Он помахал рукой в сторону дворца.

Из рощицы доносился шум и треск. Мне стало жаль оленя, затравленного и окруженного.

По пути ко дворцу мы встретили дядю Арундела на свежей кобыле. Я объяснила ему, что у меня легкая лихорадка, и показала, где он найдет остальных.

– Рад видеть, что ты нашла провожатого, – сказал дядюшка, показывая на мистера Глинна. – Хочешь, я поеду с тобой и найду тебе лекаря?

– Спасибо, но обо мне позаботятся моя сестра и мистрис Астли. По-моему, мне сейчас больше нужен отдых, чем лекарь. Не пропускайте из-за меня охоту, дядюшка. – Он с облегчением вздохнул, ему не придется играть при мне роль галантного кавалера.

– Ну, если ты так уверена…

– Да, дядя!

Я замедлила ход, Добряк пошел шагом; и ускорила его бег, только когда Арундел скрылся из виду. Надеюсь, он не наткнется на Гертфорда, который движется в ту же сторону, что и я. Представила широкую кровать под балдахином в покоях Юноны; как ныряю в нее и Гертфорд обнимает меня. Но за нетерпением кроется нечто другое. Я устала от постоянных ухищрений. А еще приходится постоянно заботиться о том, чтобы не забеременеть. Меня передергивает при воспоминаниях о пропитанных уксусом комках шерсти, о настоях ржи и дикой моркови, о волнениях в ожидании месячных. И пусть Елизавета поглощена собственными делами, такие вещи всегда становятся известными. Мне хотелось проводить в его объятиях всю ночь, но я знаю, что одной ночи будет недостаточно. Мне уже двадцать лет; по справедливости, я уже должна быть замужем. Но ни одна душа не смеет заводить при Елизавете речи о моем замужестве. Может быть, мне самой придется обратиться к ней. Если ни у кого не хватает храбрости, почему не я?

Когда я добралась до комнаты Юноны, к своему удивлению, застала Гертфорда уже на месте; он ждал меня, растянувшись на кровати. Он расстегнул дублет, его сапоги валялись на полу.

– Что тебя задержало? – спросил он, не отвечая мне улыбкой на улыбку, что-то сжимая в кулаке. Что – я не вижу.

– Как ты меня опередил? – Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Увидела несколько завитков золотистых волос в том месте, где он расшнуровал рубашку.

– Я увидел рядом с тобой Арундела и поскакал в обход, чтобы он меня не заметил. – Он молча осматривал меня с ног до головы. – Что это? – Он помахал серебряной шкатулочкой, в которой содержалась склянка с жидкостью ржавого цвета – как предполагается, кровью Святого Франциска. – Все флиртуешь с папистскими суевериями?

– Ничего. Подарок от посла Испании, – ответила я.

– И что, по его мнению, ты должна с этим делать? – Он стиснул зубы и швырнул шкатулочку о стену. Она раскрылась, и склянка разбилась; на полу образовалась темная лужица.

– Не знаю. Они часто присылают мне подарки… Ты ведь знаешь, как испанцы относятся к мощам святых.

Я не сказала ему о другом – в последнее время Джейн Дормер в письмах снова заводит речь о том, чтобы найти мне жениха-испанца.

– Запри дверь на засов! – рявкнул он. Я послушно сделала, как он приказал. – Не допущу, чтобы ты принимала такие подарки! Верни его!

– Он разбит, и я не могу его вернуть. И потом, я не прошу присылать мне подобные сувениры. Ты это знаешь.

– Китти, я же не слепой. – Он нахмурился. – Мне известно, что кое-кто мечтает выдать тебя замуж в Испанию!

– Я не выйду замуж в Испанию. Я выйду замуж за Гертфорда, – сказала я и, его злость прошла.

– Иди сюда! – хрипло произнес он. – Твоя амазонка не подходит тебе по цвету; по-моему, ее лучше снять.

Я проснулась от громкого стука в дверь и смутилась. Полуденное солнце ярко светило в окно; я не сразу поняла, где нахожусь. Стук возобновился. Я села, стараясь проснуться, увидела рядом с собой обнаженного Гертфорда и непроизвольно заулыбалась.

– Это я, Юнона. Откройте! – Я вылезла из кровати, завернулась в одеяло и откинула засов. – Ты не спешишь, – заметила она, входя, и, увидев брата, добавила: – Нед, прикройся! – Он не без труда нашел свои панталоны, натянул их и сел на край кровати, растирая глаза кулаками. Я пристроилась рядом с ним, уткнулась носом ему в плечо, вдыхая его аромат – от него пахнет мной, – и вспомнила, как мы были близки час назад.

– В чем дело, сестра? Что-то случилось?

Только тогда я заметила в глазах Юноны страх.

– Да, случилось, – сказала она. Мы оба смотрели на нее в ожидании продолжения. – Жена Дадли умерла.

– Всем известно, что у нее была опухоль в груди, – нашелся Гертфорд.

– Нет. То есть да, но… – Она запнулась, как будто не могла подобрать нужные слова. – Ее убили, но пытались представить дело как несчастный случай.

Я ахнула, представляя себе бедняжку Эми Дадли, которую я никогда не видела, но о которой часто думала. Ее муж все время проводил при дворе, увиваясь вокруг королевы, а ее саму никто не видел, хотя все постоянно шептались о ней.

– Наверное, многие думают, что ее убили по приказу Дадли? – спросил Гертфорд.

– Да… многие. Начали следствие. Дадли покинул дворец, а королева не допускает к себе никого, кроме леди Ноллис, Кэт Астли и, конечно, Сесила.

– Как она умерла? – спросила я.

– Я знаю только то, что слышала, но никто ни о чем другом не говорит. Сегодня утром Эми Дадли услала всю прислугу в Камнор-Плейс на деревенскую ярмарку, а когда слуги вернулись, то увидели, что она со сломанной шеей лежит у подножия лестницы.