Ее жизнь не кончится крахом, как у многих других.

— Ты будешь нам готовить, мама? — спросила Саша,беря у матери куклу и приглаживая ей волосы. Куклу звали Аннабель, это была еелюбимая игрушка. Другие куклы уже ждали в новой квартире. Зоя приложила всеусилия, чтобы сделать квартиру уютной и обихоженной, однако СемнадцатаяЗападная улица поразила их мрачностью и безлюдностью. Выйдя из такси, Зоясодрогнулась, в который уж раз пораженная неприглядностью местности, а на лицеНиколая застыло изумление, когда он поднимался за матерью по лестнице, стараясьне задохнуться от подымающегося из подвала зловония.

— Ой, как здесь отвратительно пахнет! — сказалаСаша, поднимаясь за Зоей по ступенькам.

Шофер помог им донести чемоданы, и Зоя протянула ему щедрыечаевые, хотя денег было в обрез. Она дала себе слово никогда больше непользоваться такси. Теперь им придется ездить на автобусах или ходить пешком.Больше не будет ни такси, ни машин.

Она продала «Испано-Сюизу» Асторам.

Зоя провела детей в единственную в квартире спальню, гдеедва помещались две кровати. Игрушки были сложены около кроватей, а рисунки изСашиной детской комнаты аккуратно развешаны по стенам. Рядом с кроватью НиколаяЗоя повесила портрет Клейтона в военной форме. Она привезла целый чемоданфотографий — своих, Клейтона, детей, да и других, пожелтевших от времени: Ники,Алике и их детей, снятых в Ливадии и Царском Селе. Она привезла такжедрагоценное царское пасхальное яйцо, тщательно завернутое в носки Клейтона. Оназахватила и шкатулку с его запонками и зажимами для галстука, ее же собственныеукрашения должны были продаваться с аукциона. Для тех, у кого еще осталисьденьги, открывались фантастические возможности приобрести на аукционах или начастных распродажах за гроши бриллиантовые колье и диадемы, превосходныеизумрудные кольца; трагедия одной семьи оборачивалась удачей для другой.

— А где будешь спать ты, мама? — забеспокоилсяНиколай, обойдя квартиру и обнаружив только одну спальню. Он никогда не виделтаких маленьких комнатушек, даже у их слуг на Саттон-плейс комнаты были лучше.Квартирка была крошечная и мрачная.

— Я буду спать здесь, на диване, милый. Он оченьудобный. — Она улыбнулась сыну, наклонилась поцеловать его в щеку иувидела слезы у него на глазах. Было несправедливо обрекать на это детей, иона, хоть и с трудом, справилась с нахлынувшим гневом, который она испытывалапорой по отношению к Клейтону. Другие оказались умнее его, менее смелыми именее глупыми, чем он, рисковавший всем, что они имели. А если бы он был жив,они могли бы пережить все это иначе… Вдвоем они могли бы по крайней меребороться с судьбой бок о бок, теперь же она оказалась одинокой, как никогда.Теперь — она поняла это только сейчас — все свалилось на ее плечи, как когда-тона плечи Евгении Петровны. И какой же смелой и сильной она оказалась — теперьэто служило Зое примером, и она с нежной улыбкой посмотрела на сына, когда тотпредложил ей свою кровать.

— Ты можешь занять мою кровать, мама. Я буду спать надиване.

— Нет, дорогой, мне здесь будет хорошо, — заверилаЗоя Николая и с решительной улыбкой добавила:

— Нам всем будет хорошо. А сейчас присмотри за Сашей,пока я приготовлю обед.

Она повесила на вешалку их и свое пальто, радуясь, чтозахватила теплые вещи. В квартире стоял холод, тут не было даже камина, как вих парижском доме.

— Почему бы тебе не погулять с Савой?

Старая собака тихо сидела у дверей, словно ожидая, что ееснова отвезут домой. Этого же хотелось и всем остальным.

Николай надел поводок и сказал Саше, чтобы та хорошо веласебя, пока он гуляет с собакой, а мама жарит им курицу, которую она захватилаиз дома на Саттон-плейс. Но Зоя-то очень хорошо понимала, что продуктов, равнокак и денег, хватит ненадолго.

Рождество ничем не отличалось от любого другого дня, если несчитать того, что Саше она купила куклу, а Николаю вручила карманные часыКлейтона. Они обнялись, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать; потери их былипоистине безграничны. В квартире было ужасно холодно, полки в шкафах пусты, аЗоины ювелирные украшения проданы на аукционе за гроши.

Она собиралась во что бы то ни стало сохранить царское яйцо,но, кроме него, почти ничего не осталось, и Зоя понимала, что должна поскореенайти работу, вот только где? Вопрос этот преследовал ее днем и ночью. Онаподумывала о работе в магазине, но уж очень не хотелось оставлять детей однихна весь день.

Саша еще не ходила в школу, и Зоя не могла оставить ее одну,Николай же ходил в близлежащую школу вместе с соседскими детьми, большинство изкоторых были одеты в лохмотья, а некоторые жили в лачугах на берегу Гудзона.Повсюду вырастали целые кварталы лачуг, где ютились люди, которые раньше былибиржевыми маклерами, бизнесменами, юристами. Они готовили еду в котлах накострах, а по ночам бродили по свалкам в поисках пищи и выброшенных вещей,которыми еще можно было воспользоваться. У Зои разрывалось сердце при видедетей с огромными голодными глазами и ввалившимися щеками, когда они толпилисьу костра, чтобы согреться. По сравнению с этими лачугами их квартира казаласьраем, и Зоя ежедневно напоминала детям, что они должны за это благодарить бога.Однако иногда даже ей было тяжело думать о благодарности. Зоя видела, как таютих деньги, и продолжала усердно искать работу. Она предпочла бы работать повечерам, когда дети спят или, во всяком случае, находятся дома, в безопасности.Она знала, что может положиться на Николая, что он присмотрит за Сашей, когдавернется домой из школы.

Он рос ответственным мальчиком и всегда был добр ксестренке, играл с ней, помогал убирать игрушки, постоянно разговаривал с нейоб отце. Тема эта все еще оставалась для Зои слишком болезненной, и, когдазаходила речь о Клейтоне, Зоя замыкалась в себе, искала укромный уголок, чтобытихо поплакать наедине, поглаживая старую Саву. Теперь собачонка почти ослепла,и Николай на руках сносил ее вниз по лестнице на прогулку.

В январе Зоя беспорядочно бродила в поисках работы отСемнадцатой Западной улицы до Шестой авеню и Сорок девятой улицы. Она понимала,что это бессмысленно, но больше ей ничего не приходило в голову. Она обращаласьв несколько ресторанов, но — увы! — и здесь она была не первой.

— Что вы знаете о профессии официантки? —спрашивали владельцы ресторанов. Она будет ронять подносы, бить посуду и несможет подолгу работать за крошечную плату. Зоя уверяла, что согласна на все,но в ее услугах не нуждались, а больше Зоя ничего не умела — разве чтотанцевать, но здесь ведь не было дягилевского балета.

Не раз в состоянии полного отчаяния она готова была пойти напанель, но чувствовала, что не сможет.

Память о Клейтоне была слишком сильной и чистой, он былединственным мужчиной, которого она когда-либо любила, и ей была невыносимамысль, что какой-то другой мужчина прикоснется к ней, даже если с его помощьюона смогла бы прокормить семью.