Он вскочил и вполне бодро зашагал по вытоптанной траве в сторону просыпающегося города…

…Не переставая изумляться, Халид во все глаза разглядывал паутину шрамов на теле Раэна, вернувшегося со двора. Чародей вытер мокрые волосы полотенцем и налил себе кофе. Подштанники он сменил на свежие, но остался без рубашки и босиком. Пока Раэн шел по комнате обратно к дивану, Халид невольно оценил и ширину плеч, и хищную стройность, и то, как плоские, четко очерченные мышцы переливаются под тонкой белой кожей. Таким чужестранец и близко не напоминал беспечного разряженного красавчика, увиденного Халидом в «Черном льве». Не дичь, а охотник. Двигался Раэн легко, словно едва касался земли. В пустыне про такую походку говорили: ногой траву не примнет.

Халид вышел в кухню, поставил медное блюдо с пловом на маленькую жаровню и протянул к ней руки. Несмотря на беспощадно палящее солнце за окном ему вдруг стало до озноба холодно.

– Зеринге…

Шаги Раэна были абсолютно бесшумны, он просто появился и встал бок о бок рядом. Халид опустил глаза, вглядываясь в пляшущий огонек жаровни, отблеском видимый из-под блюда. Глубоко вздохнул. Покосился на чародея и снова перевел взгляд на огонь.

– Почему ты не бросил меня там, на кладбище? – тихо спросил Раэн.

– А ты не понимаешь? – огрызнулся Халид. – Самому жить хотелось!

И ведь было такое. Мелькнула заманчивая мысль: не добить, нет, всего лишь… отойти подальше. Отойти и подождать. Халид не раз видел, как люди истекали кровью от куда меньших ран.

– Раньше тебя это не смущало, – возразил Раэн. – Узы Тени работают по прямому приказу, а я его отдать не успел. Можно было не перевязывать меня, не заставлять выпить снадобье, не тащить через всю Харузу… Просто уйти. Я вполне мог умереть в тех проклятых кустах, и ты бы оказался свободен. Конечно, помучился бы, но не смертельно. Свободен, Халид! Разве ты не думал об этом, когда помогал мне?

– Ты спас меня от гуля, – нехотя отозвался ир-Кайсах.

– Не любишь оставаться в долгу? Причина хорошая, но ее одной мало. Если нам с тобой считаться, кто кого успел спасти…

– Да какая разница? – прорычал Халид, едва сдерживаясь. – Зачем тебе это знать? В следующий раз успеешь приказать заранее – вот и все.

– Или не успею, – спокойно отозвался Раэн. – Потому что нельзя предусмотреть все, Халид, невозможно отдать приказы на любой случай. Рано или поздно моя жизнь опять будет зависеть от тебя. А я не люблю поворачиваться спиной к тому, кто меня ненавидит, пусть он и обязан подчиняться. И не люблю отдавать приказы тому, у кого нет выбора, выполнять их или нет.

– Понимаю, – тихо откликнулся Халид, не отводя глаз от огня. – Ты – неплохой хозяин, Раэн. Ты не пошлешь меня туда, куда побоишься идти сам. Не будешь зря пользоваться своей властью. Но ты ведь никогда и не отпустишь меня…

– Не отпущу… – вздохнул Раэн. – Это уже не в моей власти.

– Кто ты, Раэн? – спросил Халид, помолчав. – Кому я должен служить?

– Не кому, а чему, – отозвался чародей, сложив руки на груди и тоже глядя то ли на огонь жаровни, то ли в окно, за которым солнце лило кипящий мед полуденного света. – Я хранитель равновесия. Моя работа – следить, чтобы ни Тьма, ни Свет не получили преимущества.

Халид поморщился. Тьма, Свет… Слишком много красивых слов, которые пристали жрецам и магам. Ему бы что-нибудь понятнее.

– Ты – демон? – уточнил он. – Или все-таки человек?

– Ни то, ни другое, – улыбнулся Раэн. – Мой народ живет за границей известного тебе мира, и в твоем языке нет слова, чтобы меня назвать. Но я смертен и далеко не всемогущ, потому ты мне и нужен. Можешь считать меня джинном, это самое близкое, что придумали люди. Ну, что еще хочешь узнать?

Пожалуй, он и в самом деле готов был отвечать, но Халид вдруг понял, что не знает, о чем спрашивать. Все, что ему на самом деле нужно, это освободиться от чужой власти, а на такой вопрос Раэн точно не ответит. Спрашивать же о чем-то другом, вроде настоящей судьбы прошлой Тени чародея, Халид не собирался. Отповедь Раэна об искренности он запомнил хорошо. Самые крепкие письмена те, что вырезаны в памяти болью или унижением. Хотя…

– А когда мы снова отправимся на кладбище? – спросил он и, спохватившись, помешал плов деревянной лопаткой.

– Зачем? – удивился Раэн. – Тебе понравилось?

У Халида на языке так и вертелось, что больше всего ему понравилось, каким тихим и безобидным был Раэн, пока раненым валялся в постели, но он решил не дергать тигра за усы, чародей и так ему многое спускал. Слишком многое для раба, если уж говорить начистоту.

– Там стая гулей осталась, – напомнил он. – Выводок молодой шахини.

– Ах, гули… – Раэн поморщился. – Нет, Зеринге, это уже не наша забота.

– Что?!

Скажи Раэн, что солнце встает в закатной стороне, а ягненок может загрызть волка, Халид бы так не удивился.

– Почему не наша?!

– Потому что обычно они не убивают. – Раэн взял в руки джезву, где еще осталось достаточно кофе, и пристально посмотрел на нее, сжимая в ладонях. Почти сразу над темной поверхностью появился едва заметный парок, и чародей налил согревшийся кофе в чашку. Кивнул на джезву Халиду, но Зеринге молча покачал головой, а Раэн пояснил: – Гули – твари мерзкие, но у них тоже есть место в круговороте жизни. Туда, где исчезнут гули, на их место неизбежно придет гхейр. А это куда хуже, чем стая подземных трупоедов.

– Гхейр?

– О них сказок не рассказывают, верно? Мало кто знает о существовании гхейров, очень уж трудно пережить встречу с ними. Точнее, с ним. Гхейр – одиночка.

Целитель помолчал, отпив кофе, потом продолжил:

– Представь себе гуля, но крупного, как матерый леопард, и при этом гораздо умнее. Гхейр питается падалью по необходимости, а так он предпочитает охоту на живую дичь. Понимаешь, что это значит?

– Да уж, – отозвался Халид.

О гхейрах он никогда не слышал, но Раэн был серьезен, а боги создали немало тварей, которые предпочитают прятаться от людей.

– А чем ему трупоеды мешают?

– Сложно сказать, – пожал плечами чародей. – Одно известно, гхейр никогда не появляется на кладбище, если оно занято гулями, это точно. С целой стаей даже ему все-таки не справиться. А сытый гуль никогда не нападет на человека. Те, что остались, еще очень долго будут сытыми: у них лет пятьдесят до появления новой матки, а делится стая еще реже.

– Все равно это мерзость, – убежденно бросил Халид. – Покойники отправляются на корм вонючим гадинам!

– Ты прав. – Раэн подлил себе еще кофе и вернул джезву на столик. – Но лучше уж гули, чем гхейр. Я не могу поселиться на кладбище и всю жизнь его охранять. А падальщики отлично стерегут свои владения. Да, это отвратительно. Но такова моя работа: допускать малое зло, если оно спасает от зла большего. Это и есть равновесие.