Дикобраз не принял сказанное всерьез, но колокольчик на самом краю сознания еле слышно звякнул. Несостоявшийся актер, конечно, болтун, но из тех, кто ничего не говорит зря. Равновесие нарушено… Захлестнет…

– И что посоветуете?

– Лучше всего уехать, – немного подумав, решил синьор Канди. – Сначала отсюда, а после хоть за океан. И пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Князь кивнул:

– «Они к увязшим протянули крючья, а те уже спеклись внутри коры. И мы ушли в разгар их злополучья»[18]. Дорогой синьор Канди! Мы с вами ссыльные, и попасть отсюда можем исключительно в камеру Царицы Небесной. А эта тюрьма простоит еще долго, думаю, и вратам ада ее не одолеть.

Голова процессии наверняка уже миновала кладбищенские ворота, но люди все шли и шли. Оркестр был теперь далеко, музыка стала тише, но барабан по-прежнему мерно отбивал ритм.

– Бум! Бум! Бум!..

Америго Канди оглянулся и перешел на громкий шепот:

– В Царице Небесной, синьор Руффо, мы можем оказаться без всякого Апокалипсиса. Вчера один из наших, из интерно, узнал: вышло распоряжение, чтобы задерживать все письма от ссыльных. Не здесь – в Эболи, на почтамте. Наши телеграммы тоже останутся там. Понимаете, что это значит?

Князь не ответил, и Канди невесело усмехнулся.

– Хотите походить на спартанца – ваше дело. Но если я прав, пропадут все, и герои, и трусы, и Кассандры, которых никто не желает слушать. Посмотрите на происходящее со стороны. В Матере уже сейчас происходит неведомо что. Люди исчезают, гибнут, и никому кроме нашего подесты до этого нет дела. А мы даже не можем обратиться за помощью. Некуда, все ниточки отрезаны! А потом, когда от нас с вами и следа не останется, все спишут на местную мафию. Дуче будет только рад. Прекрасный повод для наведения порядка в Лукании!

– Бум! Бум!.. – негромко и глухо подтвердил барабан. Дикобраз взглянул тому, кто стоял справа, в глаза.

– И что можно сделать?

Синьор Канди взгляд выдержал:

– Боюсь, ничего. Мы не верим друг другу. Я бы мог сказать, что благодаря одному очень уважаемому человеку появилась возможность связаться с Римом. Беда в том, что у меня нет влиятельных друзей. Не в наши же газеты обращаться! Такие друзья есть у вас, синьор Руффо. Однако считайте, что я ничего не говорил. Лучше прослыть сумасшедшим, чем провокатором.

Князь не ответил – смотрел на процессию. По улице уже шли последние, даже не шли, ковыляли. Старики и старухи, пергаментные лица, беззубые рты. Этим даже в кладбищенской ограде не поместиться. Матера выплеснулась наружу, оставив каменный город безгласным призракам.

– Бум! Бум! Бум!.. – уныло тянул свое барабан, словно чего-то ожидая. И вот пришел ответ, звонко и мерно заговорил колокол кладбищенской часовни:

– Донн! Донн! Донн! Донн!..

Алессандро Руффо ди Скалетта сотворил крест.

– Да упокоятся!.. Синьор Канди! Все, от вас услышанное, на военном языке именуется не провокацией, а паникой. Первыми начинают искать предателей те, что бросают оружие и бегут в тыл. Сообщать пока нечего и о помощи просить рано. А вы для начала разберитесь, кого именно нам опасаться: живых или мертвецов.

На этот раз промолчал тот, кто стоял за правым плечом. Князь хотел обернуться, но так и не решился. Может, Америго Канди еще там. Может, он просто не нашел нужных слов…

– Бум! – в последний раз ударил усталый барабан.

Умолк…

* * *

Подеста встал из кресла, взглянул нерешительно.

– Дорогой князь, позвольте мне нарушить священный долг гостеприимства и на некоторое время вас покинуть. День сами знаете какой, и я даже не успел просмотреть входящие. Что-то важное пришло из Рима…

Дикобраз, с трудом оторвав ухо от радиоприемника, едва руками не замахал. В последний миг все-таки сдержался, ответив со всей искренностью:

– Я бы, синьор Гамбаротта, на вашем месте никого бы и на порог не пустил. Считайте меня мебелью. И еще раз спасибо, без вас бы я пропал…

…От тоски – точно. После похорон, когда погребальный колокол (донн! донн! донн!) умолк, и процессия неспешно и чинно прошествовала обратно, к подъему на Кавеозо, на улицу тяжелым жарким одеялом упала тишина. Из гостинцы словно вынесли покойника, ресторан закрылся, в коридорах и у входа ни души. О газетах тоже никто не позаботился, и Дикобраз, промаявшись пару часов, поправил галстук-бабочку и направил стопы на гору. К подесте завернул по наитию. Место главы города на поминках, но чутье подсказывало князю, что лаццарони, он же представитель оккупационных властей, там долго не задержится. Так и вышло, Гамбаротта уже вернулся и даже успел снять парадный костюм с черным крепом на рукаве. Едва ли он обрадовался гостю, но к «Телефункену» допустил без лишних церемоний. Князь, покрутив рукоятку настройки, нашел Лондон и положил на колени блокнот. Подеста взглянул с горькой укоризной, однако промолчал.

– BBC radio station… Breaking news… In Spain, the military resumed active operations on all fronts…

Дикобраз, чтобы не показаться невежливым, принялся переводить, даже не вдумываясь в смысл. Итак, боевые действия возобновились ночью на всех направлениях… Тяжелая артиллерия, танки, авиация… «Красные» и «белые» обвиняют друг друга в нарушении перемирия… По непроверенным данным, фронт «красных» прорван, сражения идут в предместьях Мадрида… Командование республиканцев заявило, что в боях принимают участие соединения Королевской итальянской армии, в том числе дивизии «Литторио» и «Черное знамя»…

Джузеппе Гамбаротта морщился, но дослушал все до конца и только потом вспомнил о непрочитанных бумагах. Князь же только вошел во вкус. Да, там нет свободы слова, есть свобода мысли. И свобода слуха! Да здравствует маркиз Гульельмо Маркони и детище его!..

Впрочем, радость была недолгой. Капрал Кувалда все-таки влез в очередную войну. «Литторио» и «Черное знамя» – лучшие итальянские дивизии, теперь они в Испании, сражаются за призрак Латинской империи. Но французы никуда не делись, и британцы по-прежнему правят морями. И есть еще синьор Гитлер, не забывший о Тироле.

…А еще есть компаньо Сталин.

Пора было выключать приемник и убираться восвояси, но князь решил дослушать выпуск. Иногда наиболее интересное появляется в самом финале, под занавес, под разъезд карет…

– … RAF Bomber Vickers Wellington…

Карандаш замер, а потом послушно записал «RAF». Королевские военно-воздушные силы… Британцы сильны не только на морях, бомбардировщик «Виккерс Веллингтон», новейший, двухмоторный, практически неуязвимый. Куда его занесло?

Baku… Баку?!

В дверях печальным напоминанием воздвигся синьор Гамбаротта. Князь встал, виновато улыбнулся.