– Что? Не нравится? Представляешь, моё тело ещё живое, – нагло хмыкаю.

– Ты это вылижешь…

– Сам вылизывай. Тебе, как я заметила, нравится всё облизывать за мной. Так вперёд, я не против. – Дерзко вскидываю подбородок.

– Марио, её надо помыть, – раздаётся женский голос. Та самая девушка кладёт ладонь на плечо мужчины.

– Её опасно развязывать. Она шлюха Ромариса. Она прикончит тебя.

– Я договорюсь с ней. Положись на меня.

Девушка бросает на меня взгляд, а я отворачиваюсь.

– Сдохнешь, потом ко мне без претензий, – фыркая, он уходит и хлопает за собой дверью.

Оглядываю незнакомку, одетую в обычные шорты, кеды и топик, открывающий её внушительных размеров грудь.

– Он прав. Я тебя урою, если ты меня развяжешь, – произношу с усмешкой.

– Сколько я таких повидала. Вы все угрожаете, а потом вас всё равно продают. И ты ничего мне не сделаешь, потому что я могу помочь тебе в твоей новой жизни, Белоснежка. Я могу рассказать, как выжить и как сбежать, если ты, конечно, рискнёшь это сделать. Это моя работа готовить самый элитный товар.

Прищурившись, смотрю на неё.

– Где я? – спрашиваю её.

– В борделе Марио. Это самый знаменитый бордель в Неаполе, а несколько раз в месяц, когда есть товар, он становится самым популярным местом продажи женщин в рабство. Особенных женщин, вроде тебя. И ладно бы твоя европейская холодная внешность, ты ещё и шлюха бывшего Босса Ромарисов. Это делает тебя поистине драгоценной. Ты изюминка сегодняшнего вечера. Хочешь дожить до него в своём уме, то будешь следовать моим указам.

– Я лучше сдохну. Это не впервые, когда меня пытаются продать. Так что не напугала, – криво ухмыляюсь.

– Только вот сейчас тебя, действительно, продадут. Тебя выставят на аукцион. Ты можешь пойти туда добровольно и увидеть своего хозяина. Или ты пойдёшь туда под кучей наркотиков и всё равно увидишь своего хозяина, но немного позже, когда тебе понадобится доза. За неё ты сделаешь всё, даже будешь сосать у каждого, кто подставит свой член. Выбирай. Добровольно или силой, – она замолкает, а у меня всё внутри переворачивается. Да, американская мафия сильно отличается от итальянской. Здесь звери, которых не волнует ничего, кроме денег и авторитета. Там у меня был шанс сбежать, здесь я его тоже не упущу. Ради Лазарро. Я отомщу.

– Хорошо. Я хочу помыться, – киваю ей.

Девушка недоверчиво вскидывает брови и качает головой.

– Думаешь, ты одна такая, считающая, что можешь меня обмануть? Нет. Вас было много, и некоторые не доживали даже до аукциона. Некоторые шли туда под вот этим, – она достаёт из заднего кармана шприц. – Дёрнешься, я тебе вколю наркотик. Ты сразу же станешь послушной. Тебе будет всё равно, как я готовлю тебя к вечеру. Ты будешь только просить ещё…

– Любите же вы болтать. Я не дура. Я поняла тебя. Развяжи меня и дай помыться. Я не прочь послушать, какого хрена этот ублюдок считает, что имеет право распоряжаться моей жизнью, – грубо перебиваю её.

Девушка хмыкает и убирает шприц в карман шорт. Она подходит ко мне и хватается за конец скотча. Мне не стоит сейчас её ликвидировать или вести себя так, чтобы её спровоцировать. Сначала я узнаю всю информацию.

Как только мои руки оказываются на свободе, я сцепляю зубы от боли в плечах. Все мышцы ноют. Причём довольно сильно. И в этот момент перед лицом мелькает улыбка Лазарро… в моей груди колет.

– Босс… он мёртв? – тихо спрашиваю её.

– Ромарис? – уточняет она.

– Лазарро, – шепчу, и опять сердце пронзает, словно острым ножом.

– Да. Не вылезал бы, его бы просто помяли. А он начал стрелять. Один против пятерых. Не самый лучший расклад…

– Его видели мёртвым? – спрашивая, поднимаю на неё взгляд.

– Да. Он мёртв. Его закопают где-нибудь. В Америку он не вернётся, как и ты.

– Ты же понимаешь, что его семья не оставит это безнаказанным? Они вас со свету сживут, ведь у семьи Ромарис сильные друзья в Америке.

– Меня это не волнует. Разберёмся. Не первый раз мы убиваем Босса семьи Ромарис, – она нахально смеётся мне в лицо.

Стискиваю кулаки от ярости. Твари. Ничего… ничего… посмотрим, кто будет смеяться последним.

– Не первый раз они убивают вас и не последний. Вы низшее звено в их понимании, и так оно и есть. Я сама это вижу. Вам до уровня власти американских семей ещё очень далеко, – усмехаюсь я.

Улыбку с её лица стирает, и она шипит, вытаскивая из кармана шприц.

– Неужели, я задела тебя? Правда? Ох, какая жалость. Я ведь считала, ты в курсе, что вы дерьмо, а не люди. И ты применишь свою угрозу из-за сказанной мной правды, что снова докажет – вы ничтожества, которые не умеют думать мозгами. Их и нет на самом деле, – сладко улыбаюсь ей.

– Поднимайся, шлюха, и я надеюсь, что ты попадёшь в руки к самому ужасному дерьму, и он из тебя сделает примерную. По всему видимому Лазарь хорошо тебя подготовил сосать и раздвигать ноги, раз взял сюда с собой. Ты была шлюхой и сдохнешь ей, – рыкает она на меня.

Меня не задевают её слова. Она ни черта не знает ни обо мне, ни о Лазарро, ни о наших отношениях. Они были грязными, но в этой грязи я нашла свой жемчуг. Мне оставалось только отмыть его, но не дали на это времени. И они за это получат своё.

Как же сложно встать на ноги. Меня шатает и моментально тошнит от слабости. Я, стиснув зубы, едва могу двигаться вслед за девушкой.

– Лучше тебе не думать о побеге, там повсюду охрана. И хоть тебя надо отдать новому хозяину нетронутой, без синяков, а член ты можешь откусить, но ты всё равно не девственница, и никто не узнает, сколько членов тебя поимело перед аукционом, – хмыкает она, указывая головой на коридор.

Замечаю каких-то мужчин. Они все в масках. Их лица закрыты. И это напоминает мне то время, когда я только прилетела в Америку. Я сбежала. Я нашла в себе силы. У меня не было никаких навыков. А сейчас я стала лучше. Лазарро верил в это, и я его не подведу.

Заставляя себя двигаться и идти ровно, гордо выхожу из спальни. Хотя какая к чёрту гордость? Я вся в моче и потеряла дорогого мне человека. Я раздавлена и унижена. Но не буду поддаваться этим чувствам, а найду в себе желание мстить им.

Мы проходим мимо множества комнат, рядом с которыми тоже стоят мужчины в масках.

– Там те, кого вы тоже украли? – шёпотом спрашиваю.

– Да. Там наш товар. Только тебя поселили одну. Марио вчера утром сообщил, что нашёл для нашего вечера золотую жилу. Тем более сейчас ты стала реально дорогой, как только все узнали, у кого ты была раньше, – кивает она.

Мы проходим в душевую. Она напоминает мне школьное время, когда мы после физкультуры шли в такое же большое помещение, где были только перегородки и дешёвые шторки, не скрывающие тех, кто моется. От вида грязи, волос, валяющихся на полу, и каких-то тёмных потёков мне становится дурно.