Именно таким образом наши соседи желали одним махом добиться сразу нескольких целей: насадить патриотическое образование и поддержать героическо-приключенческий дух в молодом поколении. Снизить зашкаливающий уровень реального школьного насилия и самоубийств среди учащихся. Ну и заодно нанести серьезный удар по подростковой преступности. Ведь еще с середины восьмидесятых годов прошлого века молодежные банды стали настоящим бичом как для крупных, так и для мелких городов этой страны. А в поствоенный период ситуация только ухудшилась.

И надо сказать, что у наших союзников все получилось! Мало того что массовое чипирование школьников сделало практически бессмысленной всю криминальную романтику, так привлекавшую молодежь, так еще и появились вполне законные возможности вымещения агрессии, что, как ни странно, резко снизило общий накал страстей, сделав бессмысленным простое бодание между хулиганами в кровавых битвах школа на школу.

Не осталось подобное незамеченным и для остальных участников Большой игры. За десятилетия выработались негласные правила, разделившие «детские полисы» и обычные. Ведь даже совсем отморозку понятно, что набить морду пятнадцати-семнадцатилетнему наглому школотрону для учащегося-первокурсника высших магических заведений еще куда ни шло…

То вот связываться с английской или датской пятилетней пигалицей в беленьких чулочках уже откровенно за гранью добра и зла! Точно так же как на полном серьезе предложить нашей госпоже-председателю Яне крутить политику с… Ну, например, леди Блюскай, двенадцатилетним послом в нашем полисе от какой-то там британской магической академии.

Возвращаясь же к Альбиону, как рассказывала Инна, «там», особенно в однополых учебных заведениях, которых на островах процентов восемьдесят, вообще очень своеобразные порядки. Так, например, мальчиков и девочек уже на середине первого года обучения начинают привлекать в некие тайные общества. Поначалу это интересно и захватывающе: тайны, некие знания и прочее, – но с возрастом все сводится к принятию однополой любви как естественной небольшой шалости, позволительной как леди, так и джентльменам. И в особенности приемлемой для будущих лордов, при условии, конечно, что это грязное белье не будет попадать на суд к ничего не понимающей в благородных традициях черни.

И это не веяние моды, пришедшей из Либерократии, проповедующей отсутствие половых ролей и свободный выбор гендера. Но суровая британская традиция, корнями уходящая в глубь веков!

Когда у мужа и жены раздельные спальни в разных крыльях особняка и четкое расписание встреч не чаще чем раз в месяц, вплоть до рождения наследника. И ничто другое людей, завтракающих на противоположных концах десятиметрового стола и перебрасывающихся дай бог парой слов в неделю, совершенно не волнует. Вплоть до тех пор, пока один из них не заподозрит своего супруга в компрометирующих физических сношениях с особой противоположного пола.

– Такие дела, – произнес я, разводя руками, а Воронин, соглашаясь с моими словами, подтверждающе кивнул.

– Жуть, – Валька передернул плечами. – А я, честно говоря, думал, что брехня все это…

– А что ты хотел, – хмыкнул майор. – Там вновь цветет и пахнет благородный институт «договорного брака». О будущих супругах отцы договариваются зачастую еще до их рождения. Примерно тогда же, когда будущему мальчику приобретают его первое военное звание или чин, который он получит после совершеннолетия. А для девочек существует целый «Кодекс поведения благородной леди», которому они неукоснительно следуют. Так, если женщина от рождения не маг, то становиться воином ей «от природы» невместно! А поставь рядом наших их высочеств цесаревен Нину и Инну с ее высочеством принцессой Аргентой-Морганой или дочерями ведущих членов палаты лордов их парламента… И британки покажутся вам чопорными холодными куклами со стервозным характером, гипертрофированными манерами и отсутствием какого-либо уважения к собеседнику. Если, конечно, за его спиной нет пяти-шести поколений английской аристократии. Впрочем, ты даже и поговорить с ними не сможешь, потому как любое общение с дамами, кроме ничего не значащих приветственных и прощальных комплиментов, – уже оскорбление для их мужа или отца.

– А простой народ? – нахмурился Валентин.

– А что простой народ? – пожал плечами Воронин с таким видом, будто не понял вопроса. – А с чего ему, простому народу, от нашего кардинально отличаться? Живут, любят, страдают, бухают… Кстати, куда покруче нашего!

– М-да, – я хмыкнул. – А говорят, это мы самая пьющая страна…

– Так англичане ж и запустили этот стереотип в середине девятнадцатого века. Мол, русские уже просыпаются пьяными и за завтраком только догоняются, – усмехнулся майор. – Как, собственно, и про медведей и генерала Мороза. Испугались тогда лорды, что наши предки великую армию Наполеона побили, а потом Париж взяли. Вот и начали гадить…

– Ну, про водку точно могу сказать, что врут! – хохотнул Валька, хлопнув меня по плечу. – А во всем остальном Кузьма Васильевич у нас «настоящий русский»! И медведя выгуливает, и свою собственную «генеральшу Морозову» уже вовсю растит! Да блин! Аська меня как видит, так сразу строить начинает! Я ее уже боюсь!

– А это потому, что ты просто не можешь сказать женщине «нет». Даже такой маленькой, как Ася! – ответил я, и мы с Ворониным дружно рассмеялись.

– Маленькая-то маленькая, а командир покруче своего папочки… – слегка покраснев, пробурчал парень, а затем, не выдержав, тоже рассмеялся.

Мы посидели еще с десяток минут, и улыбчивая официантка, закончив работать и переодевшись, утащила Валю на свидание. Не то чтобы у меня были причины завидовать длинноволосому блондину, я и сам женским вниманием не обижен, но все же популярность моего вассала у противоположного пола была немного другого сорта и вызывала определенное восхищение.

Я, пусть и не урод, однако до встречи с Ниной не был особо популярен у девушек, да и с теми, кто входит сейчас в мой ближний круг, познакомился и прикипел далеко не из-за красивой внешности и умения очаровывать дам. Валентин – другое дело! Он, словно инкуб, привлекает как студенток, так и вполне взрослых женщин, и ранее только отношения с его бывшей начальницей в кампусной полиции удерживали его от разгульной жизни. Все же, несмотря на то, что ведет себя Валька порой как натуральный бабник, он предельно честен в подобных вопросах.

Сейчас же… с Ольгой у них вряд ли что-нибудь дальше будет. Конечно, так как они мои вассалы, я вполне мог бы хлопнуть ладонью о стол и в приказном порядке отправить парочку в загс, особо не считаясь с их мнением и чувствами. Вот только я такого никогда не сделаю, потому как не желаю лезть таким образом в чужую личную жизнь.

Впрочем, опять же с их статусом она, эта жизнь, не очень-то и личная. И Валя, и Оля прекрасно осведомлены, что вольную я им не дам. Просто вассалитет – это не презерватив, чтобы, попользовавшись, в любой момент можно было выкинуть, когда стало «неудобно». И, соответственно, оба, а в особенности Ольга как носитель, пусть еще невеликих, но все же клановых секретов, в курсе, что любые более-менее длительные контакты на стороне будут рассматриваться и фильтроваться специально приставленными людьми из КГБ. Пока наша собственная Служба Безопасности, которую после присяги планомерно начал выстраивать Воронов, находится в зачаточном состоянии.