Ян Кожух получил прозвище Кроткий благодаря удивительному выражению своего лица, совершенно не вязавшемуся с его характером. Рыхлый крупный обрюзгший человек с мясистым носом и болезненными припухшими глазами, Ян Кожух обладал привычкой особым образом поджимать губы и держать голову чуть склоненной, как держат ее святые на иконах, отчего лицо его приобретало выражение необыкновенной кротости и терпения, при этом он еще чуть косоглазил к казалось, постоянно стремился рассмотреть кон чик своего носа, что еще больше придавало ем; вид смиренного мученика и страдальца. Однако сеточка красных прожилок, покрывающая его большой нос, не оставляла никаких сомнений что этот святой на вид человек одержим постоянной и неутолимой жаждой.

Если бы не щекотливое положение беглеца, Ян Кожух Кроткий, наверно, не скоро бы вышел и; дома Быка, а завтрак, постепенно превратившие в обед, незаметно перешел бы в ужин, после чего пришлось бы звать четырех слуг, чтобы отнеси-бесчувственное тело гостя в постель. Но, памятуя о предстоящей дороге, Кожух изо всех сил старался пить в меру, что давалось ему с большие трудом по двум причинам: вина были прекрасными, а мера — понятием, безграничным.

— Увы, дорогой Елизар, несчастья посланы нам свыше, чтобы испытать наше смирение, — печаль но вздыхал он, рассказывая о своих бедах, — и если бы не ты и твоя всему миру известная доброта, я подох бы в дороге от усталости и жажды. Он выпил и деловито спросил:

— Так на чем это я остановился?

— На том, что ты послал письма соседям.

— Вот-вот. Я предложил этим несчастным помощь. Совершенно бескорыстную дружескую помощь, Елизар. Ты ведь знаешь, да и все знают, какой я добрый человек. Я просто места себе не нахожу, когда вижу людское горе. Но я всегда бываю жестоко наказан за свою доброту. Жестоко! И вот на меня нападает это чудовище, этот изверг — Леваш Копыто. За что, Господи?! — Кожух закатил глаза и сделал вид, что помолился. — Этот кровавый злодей убил моих бедных ребят! Всех! А моя дорогая, любимая жена… мои детки… Боже мой, Боже… Есть же на свете такие убийцы! А еще перед этим я потерял своего лучшего друга!

— Какое несчастье, — посочувствовал Елизар и наполнил опустевшую чашу Яна. — А что с ним случилось?

Кожух залпом выпил и, склонив голову на плечо, горько задумался, машинально подставив чашу Елизару, который наполнил ее снова. Ян Кожух Кроткий с горестным выражением лица рассматривал кончик своего носа и, казалось, видел там отражение минувших событий.

— Ах, какой это был человек, Елизар! Мы с ним, правда, недавно сдружились, но зато сразу и навечно! Какой это парень! Храбрец! Смельчак! Воин! И надо же мне было отпустить его к этому проклятому Медведеву!

— Успокойся, Ян, успокойся. Знаешь, ты сейчас об этом не вспоминай. Как-нибудь потом расскажешь.

— Нет! — решительно заявил Кожух и, подняв голову, уставился на Елизара. — Нет, ты слушай, когда я говорю.

— Как хочешь, Ян. А то, может, — не надо?

— Надо! Все расскажу! Приехал это Степа от князя…

— Ага! Степан, стало быть? — уточнил Елизар.

— Да. Степа Ярый. Так его зовут. Золотой человек! Добрый, мягкий, совсем как я! Ну, сам посуди! С дороги, уставший, немедленно взял отряд и поехал нстаогать(?) этому Медведеву. А я ведь говорил ему…

— Медведеву?

— Да нет же, Степке! Говорил ему: "Не надо, отдохни, завтра поедешь". Не послушал. Пошел. Бедняга… Верно, голову сложил за свою доброту.

— Да что ты!

— Конечно! Ведь этот Медведев — он же головорез и убийца! Взял, да ни за что ни про что поубивал половину моих людей, а бедного Степу, говорят, протащил на веревке двадцать верст! Зверь, а не человек! Боже мой, какие люди меня там окружали! Ужас! Одни убийцы! Нет-нет, я даже рад, что все так обошлось, и больше туда — ни за какие деньги!

— Постой, а за что же его, Степана-то, этот Медведев?

— Да просто тай Для удовольствия! Ты не знаешь этих московитов. Хуже татар! Разбойники! Особенно Медведев. Вот тебе пример: две недели назад он за одну ночь своими собственными руками перебил тридцать человек безобидных мужиков. А за что? Да ни за что! Бедняги просто жили в его лесу — им негде было приютиться. Во как!

— А ты уверен, что Степан погиб?

— Кто его знает! После такого зверства с арканом… Но если он даже выжил, я знаю — этот Медведев каждый день мучает его лютыми пытками! С него станется! Да-да. Они все там такие. Вот, к слову скажем, Картымазов. Поехал я это две недели назад к нему в гости. Исключительно по-дружески. Так что ты думаешь? Тут же набросился на меня с оружием в руках! Убийца! А что за тип мой сосед — Бартенев! М-м-м-м! Вот-такого роста — громила Палач! Изверг! Можешь себе представить, как мне там жилось среди них!

Да, бедный Ян, — вздыхал Елизар, подливая Кожуху вина. — Не повезло тебе крепко, да и Степана жалко. Как, ты сказал, его фамилия?

— Ярый! — выпалил Кожух, опрокинул очередную чашу и прошептал доверительно: — Но это кличка. На самом деле он — Полуехтов. Беглец из Москвы. Его папаша жуткий изверг. Ежедневно избивал мальчонку палкой, а ведь знатный, сукин сын, — какой-то дьяк, чуть ли не самого великого князя…

Елизар удовлетворенно отпил глоток вина, а глаза Симона расширились, и он застыл на секунду с поднятым бокалом, потом задумчиво пригубил.

Неизвестно, за что пил Кожух, но двое его слушателей — видимый и невидимый — поздравили себя с неожиданной удачей в поисках пропавшего сына Полуехтова. Впрочем, Елизар не случайно завел разговор об этом. Было ясно, что такой забияка, как Степан, мог найти себе пристанище и службу только у самых лютых ненавистников Москвы, а на всем западном рубеже трудно было найти более подходящих людей, чем князь Семен и его слуга Кожух.

Симон Черный, слушая Кожуха и делая поправки на его характер, довольно точно восстановил для себя истинный ход событий на Угре. Оставалась еще не совеем ясной история с пленницей.

Размышляя о появлении в Березках Медведева, Симон по-прежнему глядел во двор, и хотя мозг его был занят решением неожиданно возникших проблем, глаза продолжали следить за тем, что там происходило. Симон видел, как-в калитку с улицы прошел Иванец, распахнул ворота и пропустил во двор карету, запряженную четверкой крепких коней. На козлах сидели молодой парень и бородатый мужик Иванец вернулся и йритво рил ворота, не закрывая их, однако, на щеколду Как только карета остановилась прямо под окно Симона у самого крыльца, мужик и парень соскочили с козел. Они открыли дверцы кареты, вытащили оттуда какой-то инструмент, полезли по; колеса и, улегшись на земле, стали усердно что-то чинить. Иванец скрылся в доме.

Симон где-то в глубине ума осознал, что во всех этих обыденных действиях, которые про изошли сейчас на его глазах, есть что-то странное, неестественное и непоследовательное, и возможно, в другое время он понял бы, в чем дело, но сейчас мысли его были заняты иным.

…Березки заселены… Судя по всему, новый хозяин человек незаурядный, он легко отразил нападение Кожуха и взял в плен его друга, который, должно быть, еще тот головорез… Итак, Степан Ярый, столь нужный нам сын Полуехтова, находится сейчас на Угре в плену у Медведева…