Однако, как сказал Ярослав Гашек в своей бессмертной книге «Похождения бравого солдата Швейка», «все шло нормально, пока не вмешался Генеральный штаб!»

Пыль, дым, лязг гусениц, рев моторов – идет мотострелковый батальон, впереди на БТР начальник штаба дивизии. Сразу начал на меня орать, почему техника вся стоит на окраине, не входит в кишлак. Показываю ему на канал, пытаюсь объяснить обстановку. Куда там! Истерика бьет начальника: «…какой вы разведчик, если не можете найти мост, смотрите, какая собрана сила, и она стоит без толку… вы преступник…», и так далее.

Ну, такие речи я слышал уже не раз. Я на него тоже зарычал, говорю: «Если вы такой умный, командуйте сами». Он: «Я прикажу вас связать!» Посмотрел я на него как на больного, поправил автомат на плече и сказал: «Попробуйте». Он выпучил на меня глаза, а я плюнул, повернулся и пошел в кишлак вслед за пешими группами.

Расстроен, конечно, ловлю себя на том, что иду один по улице, никого вокруг нет. Окажись рядом хоть один душман, подстрелить меня ему бы ничего не стоило. Отряхнулся от своих невеселых мыслей и побежал вдоль дувала, вскоре догнал наших.

Мы вышли к пограничникам, артиллерия вела огонь по местам сосредоточения «духов», окруженные корректировали огонь, видимо, артиллеристы несколько раз хорошо попали, потому что душманы быстренько стали уходить.

Увидев нас, пограничники стали выходить из своих укрытий. Взяв убитых и раненых, они под нашим прикрытием стали отходить к окраине. Я по радио доложил в центр боевого управления дивизии о выполнении задачи и получил приказ на возвращение.

А начальник штаба с мотострелками все описывает круги вдоль канала у кишлака, ищет мост через него. Я подъехал к нему, доложил о выполненной задаче. Тот в глаза не смотрит, говорит: «…проверяйте людей, возвращайтесь домой». Ну и на том спасибо.

Так ведь и не извинился передо мной за свою грубость, не хотел ронять свой авторитет. Служил с ним я еще месяц – полтора, больше стычек у нас не было.

Встретились мы с Волобуевым через три года, в 1987 году на полигоне Широкий Лан Одесского военного округа, на показных занятиях. Он был командиром дивизии кадра в Белгород-Днестровском. Меня он, конечно, узнал, но не подошел. Ну а я – тем более, хотя и зла никакого на него не держал.

Недавно узнал из Интернета, что он несколько лет назад умер в Новосибирске, будучи там командующим армией. Уходит уже и наше поколение, вечная ему память!

В годы моей службы в Афганистане я часто задумывался о самом феномене удачи, этой тайной пружине случая. Как это получается: одному почему-то всегда «везет», другой же – хронический неудачник? Наиболее это бросается в глаза на войне – человек рискует жизнью.

Почему-то считается, что смерть на войне должна быть обязательно героической. Даже в «Книге Памяти…» обстоятельства гибели в бою каждого солдата и тем более офицера пытаются как-то героизировать. Таков уж наш советский менталитет еще со времен Великой Отечественной войны.

Однако практически 99 % всех смертей на войне очень обыденны. Все просто, сам это видел: стоит от тебя в двух шагах солдат, вдруг молча схватился за голову и упал. Бросаешься к нему: человек мертв, пуля снайпера, или просто шальная, убила наповал. Почему в него, а не в тебя? Вот это и есть везение в чистом виде.

Не помню, чьи это стихи, но мне понравилось очень точное определение Судьбы человека.

Судьба, как карты, нашу жизнь тасует,

Раскладывая странный свой пасьянс.

Она смеется, плачет и балует.

В ее руках огонь и лед – альянс.

Вперед на годы график составляет

Удач, трагедий и случайных встреч.

Про каждого из нас она все знает,

Даруя счастье или кары меч…

В словаре В.И. Даля есть аналог одного из значения слова «судьба».

«Планида – стечение обстоятельств, не зависящих от воли человека, неумолимый ход жизненных событий».

В разведке к удаче отношение особое. Здесь как в криминальном мире: главное – «фарт»! Все построено на риске и удаче, иногда самой невероятной. Любая, самая незначительная мелочь играет роль: или ветка громко хрустнет, или камень из-под ноги покатится вниз, или собака невпопад залает, или вдруг луна не вовремя выйдет. Таких «или» у разведчика множество.

Я когда-то читал в мемуарах известного гитлеровского разведчика Вальтера Шелленберга «Лабиринт» и руководителя БНД Р. Гелена «Война разведок», что в немецкой военной разведке – Абвере, к такому качеству разведчика, как удачливость, относились очень серьезно, и это отражалось в официальной служебной характеристике офицера.

У нас, конечно, официально ничего такого не было. Главное – «…политику партии понимает правильно, в быту скромен…», и далее в том же духе. Читаешь такие характеристики – набор стандартных фраз, а в них о конкретном человеке вообще ничего и не сказано.

Однако неофициальная солдатская молва четко делит всех командиров на «везучих» и «невезучих». Тут, конечно, тоже много всякого: разведчик удачлив до того момента, пока его не убьют или крепко искалечат. Потом говорят – «не повезло», хотя еще совсем недавно о нем говорили – «везунчик»!

Еще сразу по прибытии в Афганистан, принимая должность у бывшего начальника разведки дивизии подполковника Р.С. Захарова, услышал от него такой рассказ: «… Было это полгода назад, на операции в Панджшере. Я, несколько офицеров штаба дивизии, а также трое афганцев вылетели на вертолете МИ-8. Через несколько минут после взлета мы были обстреляны из пулемета ДШК с близлежащей горы.

Несколько пуль попали в вертолет и насквозь пробили дополнительный бак с топливом, находившимся прямо в десантном отделении вертолета.

Из пробоин, как из кранов под хорошим давлением, хлынул керосин, и мы все, находящиеся в десантном отделении, в течение одной минуты были насквозь мокрые от него. Вертолет в облаке керосинного аэрозоля тут же пошел на аварийную посадку. Приземлившись, мы пулей выскочили из вертолета и отбежали от него как можно дальше. Однако взрыва топлива и пожара не произошло.

Летчики потом объяснили, что взрыва в воздухе не произошло только потому, что вертолет был только что заправлен и в пробитом баке не было подушки паров топлива. Иначе – все, попадание трассирующей пули в бак, неизбежный взрыв…»

Так я впервые услышал от очевидца и участника о таком счастливом случае.

Никогда не забуду Сергея Карасева, с которым я разговаривал незадолго до его гибели. Ему в книге посвящен целый очерк «Верность долгу», но я хотел бы его дополнить.

Его взвод только что вернулся с боевого задания и он, находясь еще под впечатлением событий, взволнованно мне рассказывал, как в кишлаке он нос к носу столкнулся с душманом. Выстрелили они друг в друга одновременно: пули душмана прошли у него прямо над головой, выше на несколько сантиметров, он же не промахнулся. Вот тогда я и сказал ему – «Везучий». Знал бы я, что буквально через 8 часов его привезут уже бездыханного в медсанбат. С тех пор больше никому и никогда я не говорил этих слов – слишком шаткое на войне везение.