Если, как предполагает приводимый в пользу аффирмативных действий довод о разнообразии, университеты могут вводить любые критерии приема, способствующие их задачам в том виде, в каком университеты определили их, то можно ли осуждать исключение из числа студентов людей другой расы и вводить направленные против евреев ограничения? Есть ли принципиальное различие между использованием расового происхождения для исключения людей на Юге США, где практиковали сегрегацию, и использованием расового происхождения для включения людей в современные аффирмативные действия? Самый очевидный ответ: в период сегрегации техасская Школа права использовала расовое происхождение как знак неполноценности, а нынешние расовые преференции никого не оскорбляют и не пятнают. Хопвуд считала отказ в приеме несправедливым, но не могла утверждать, что этот отказ выражал ненависть или презрение.

Таков ответ Дворкина. Исключение по причине расовой принадлежности, существовавшее в эпоху сегрегации, зависело от «вызывающей отвращение идеи того, что одна раса по природе своей может быть достойней другой», тогда как аффирмативные действия не связаны с подобными предрассудками. Аффирмативные действия утверждают, что, принимая во внимание важность продвижения разнообразия в ключевых профессиях, принадлежность к чернокожим или к испаноязычным американцам «может быть социально полезной чертой»[246].

Абитуриенты, не принятые в учебное заведение, такие как Хопвуд, возможно, не считают такое различие удовлетворительным, но оно все же имеет определенную моральную силу. Школа права не говорила, что Хопвуд неполноценна или что принятые вместо нее выходцы из меньшинств заслуживают преимущества, которого недостойна она. Школа права просто говорит, что расовое и этническое разнообразие в аудитории и в зале суда служит ее образовательным целям. И если стремление к достижению этих целей каким-то образом нарушает права тех, кого не приняли в высшее учебное заведение, разочарованные абитуриенты не могут законным образом утверждать, что к ним отнеслись несправедливо.

Предлагаю тест для довода о разнообразии: может ли этот довод иногда оправдывать расовые преференции для белых? Рассмотрим случай Старретт-Сити. Этот жилой комплекс в Бруклине, Нью-Йорк, в котором проживают 20 тыс. человек, — крупнейший в США субсидируемый государством проект строительства жилья для людей со средним уровнем доходов. Комплекс был открыт в середине 70-х гг. XX в. с целью создания расово интегрированного сообщества. Эта цель была достигнута при помощи «управления составом жильцов», которое стремилось сбалансировать этнический и расовый состав сообщества, ограничив долю афроамериканского и испаноязычного населения комплекса примерно 40 % общей численности жильцов. Короче говоря, в комплексе была использована система квот. Квоты были определены не на предрассудках или презрении, а на выведенной из истории городов теории расовых «порогов». Управляющие проектом хотели избежать «порога», достижение которого вызывает «бегство белых» в другие кварталы и подрывает интеграцию. Поддерживая расовый и этнический баланс, они надеялись сохранить стабильное сообщество, разнообразное в расовом отношении[247].

И они преуспели. Сообщество стало пользоваться спросом — многие семьи желали переехать в Старретт-Сити, в котором образовалась очередь. Отчасти благодаря системе квот, при которой афроамериканцам выделяли меньше квартир, чем белым, семьям афроамериканцев приходилось ждать больше, чем семьям белых. К середине 80-х гг. XX в. белой семье приходилось ждать квартиры 3–4 месяца, а для семей афроамериканцев период ожидания квартиры мог продлиться до двух лет.

Таким образом, в данном случае система квот была введена в интересах белых, но была основана не на расовых предрассудках, а на цели сохранения интегрированного сообщества. Некоторые из желавших въехать в Старретт-Сити афроамериканцев сочли такую чуткую к расовому фактору систему несправедливой и возбудили дело о дискриминации. Интересы этих обиженных афроамериканцев представляла Национальная ассоциация продвижения цветных, поддерживавшая аффирмативные действия в других обстоятельствах. В конце концов было достигнуто урегулирование, которое позволяло Старретт-Сити сохранить систему квот, но требовало, чтобы государство расширило доступ меньшинств к другим проектам жилищного строительства.

Был ли принятый в Старретт-Сити, учитывающий расовое происхождение способ распределения квартир несправедливым? Нет, если вы соглашаетесь с доводом о разнообразии как с основой аффирмативных действий. Расовое и этническое разнообразие по-разному разыгрывается в жилищных проектах и в приеме абитуриентов в высшие учебные заведения, да и блага, поставленные на карту в обоих случаях, неодинаковы. Но, с точки зрения справедливости, оба примера совместно выдерживают или не выдерживают испытания. Если разнообразие служит общему благу и если никто не подвергается дискриминации, вызванной ненавистью или презрением, то расовые преференции не нарушают чьих-либо прав. Почему не нарушают? Согласно тезису Роулза о «моральной пустыне», не нарушают потому, что никто не может претендовать на то, чтобы его желание получить квартиру в престижном жилом комплексе или быть принятым в высшее учебное заведение было бы основано исключительно на его личных заслугах, определяемых независимо. Вопрос о том, что признают заслугой, может быть решен только после того, как администрация жилого комплекса или руководство высшего учебного заведения определит свою задачу.

Отказ от «моральной пустыни» как основы дистрибутивной справедливости в принципе привлекателен, но лишает спокойствия. Привлекателен потому, что подрывает самоуверенное и распространенное в меритократических обществах предположение о том, что успех венчает добродетель, что богатые богаты потому, что они более достойны богатства, чем бедные. Роулз напоминает нам, что «никто не заслуживает ни своих больших природных способностей, ни более выгодной стартовой позиции в обществе». То, что мы живем в обществе, которое высоко ценит наши конкретные способности, тоже не дело наших рук и не результат наших усилий. В конечном счете эта оценка — мера везения, а не добродетели.

Труднее описать то, что вселяет тревогу в связи с отделением справедливости от «моральной пустыни». Убеждение в том, что рабочие места и возможности — это вознаграждения людей, которые того заслуживают, имеет глубокие корни, которые в США, возможно, глубже, чем в других странах. Политики постоянно провозглашают, что «усердно работающие и играющие по правилам» люди, которые заслуживают продвижения и побуждают тех, кто претворяет в жизнь американскую мечту, рассматривали свои успехи как отражение собственных добродетелей. Это убеждение, в лучшем случае, — сомнительное благо. Его устойчивость — препятствие для общественной солидарности; чем сильнее мы считаем свои успехи результатом своих собственных усилий и совершенств, тем слабее ощущаем ответственность за тех, кому не повезло.