— Могу вас заверить в том, что золото из рук моей армии может быть отнято только силой. А этого не произойдет.

— Это ваше окончательное решение?

— Да.

Колчак отшвырнул чернильницу, от удара о корешок лежавшей на столе книги чернила из нее, выплеснувшись, забрызгали голубой мундир Жанена.

Генерал встал, укоризненно посмотрев на адмирала, пошел к двери. Колчак крикнул вслед:

— Не вздумайте, мой генерал, уходя, хлопнуть дверью.

Жанен вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь.

* * *

Капитан Родомыслов, войдя в кабинет, застал Колчака перед картой Сибири, висевшей на стене. Адъютанта удивила бледность адмирала. Заметив озабоченность офицера, Колчак спросил:

— Чем встревожены, Родомыслов?

— Не встревожен, ваше превосходительство.

— Зачем пришли?

— Ваше превосходительство, Анна Васильевна просит вас в гостиную.

— Будем смотреть «Отца Сергия»?

— Так точно!

— Распорядитесь, Родомыслов, чтобы привели в порядок письменный стол, я разлил чернила.

— Слушаюсь!

— Сами приходите смотреть картину.

— Благодарю, ваше превосходительство, с удовольствием.

1

Сеет мелкий дождь вперемежку с колючей стекловидной крупой. Под нахлестами студеного ветра крупа, как бы лакируя, покрывает ломкой коркой льда стены домов, заборы, застывает на деревьях. Омск, утеряв привычный, столичный пошиб жизни, охвачен темпами, характерными для прифронтового города. Продолжается лихорадочная эвакуация госпиталей, интендантских складов и правительственных учреждений. Необычайно энергично вывозятся товары с купеческих складов.

На улицах, ведущих к полотну сибирского тракта, заторы из военных грузовиков, санитарных повозок, экипажей, телег и гуртов скота. Звучат гудки автомобилей, ржут кони, мычат коровы, блеют овцы, и всю эту какофонию звуков стараются перекрыть выкрики военных команд и отборная ругань, заставляющая вздрагивать слабонервных.

На тротуарах шумные, суматошные толпы солдат, над которыми ветер раздувает сизый туман махорочного дыма. Солдаты настроены по-разному. Уже были случаи, когда они заходили в лавки и забирали материю на портянки, а купцам оставалось только ласково улыбаться.

На Атаманской среди толпы бросается в глаза отсутствие штатских, привыкших за последний год, именно на ней фланируя, собирать и распускать слухи, выгодные для их шулерских махинаций с ценами на лошадей, на овес и сено, а главное, на съестные припасы. Теперь их нет. Многие уже по осенней грязи сибирского тракта нарезают колесами колеи, намечая для себя пристанища.

Если сегодня какой-то обыватель и окажется в живом месиве шинелей, пропахших дымом пороха и запахом прелой шерсти, то, надвинув на лоб шапку, постарается поскорей свернуть с Атаманской в щель нужной ему улицы.

Возле кафе среди офицеров не видно полковников, а еще недавно они доминировали. Сейчас здесь офицеры в младших чинах, больше всего прапорщики. Большинство из них в погонах защитного цвета, на которых дожди отмыли нарисованные химическими карандашами просветы и звездочки.

Необычное скопление в городе военных вызвано переброской в район Петропавловска свежих воинских частей из ближних гарнизонов, несших охрану железнодорожной магистрали за Омском, а также из спешно сформированных тыловых команд, несших в городе различные функции по сохранению в нем порядка.

В город входят также части, снятые с фронта для пополнения, но чаще всего, ввиду катастрофично выбитого состава, на переформирование. Настроение этих солдат взрывоопасно, потому им позволяют в городе только короткий отдых, а после они выводятся из него, чаще всего без указания места их будущей стоянки.

Фронтовики, молчаливо сплевывающие себе под ноги, независимы в своих желаниях. Прямо на улицах устраивают они привалы, занимая под постой брошенные купеческие дома. Тогда во дворах начинают дымить походные кухни, источающие дразнящие ароматы щей и каши. Фронтовики чувствуют себя хозяевами и на растопку кухонь, на вытопку бань, для костров, жгут все, что способно гореть, начиная с добротной мебели. У них нет ни к чему жалости. С ними стараются не спорить, понимая, что они пришли в город оттуда, где перед глазами смерти поняли, что боевой спор с красными им не решить.

Фронтовикам раздают английское обмундирование, обувь. Все это должно было раньше быть на фронте, но скрупулезно хранилось на интендантских складах. Попало сейчас в руки фронтовиков только потому, что нет возможности его вывезти.

Фронтовики особенно рады чистому белью, пахнущему нафталином и вызывающему чихание под веселые прибаутки. Раздеваясь на ветру и дожде, солдаты, меняя белье, с радостными криками сжигали на кострах заношенное, кишащее вшами.

А после сытого отдыха они покидали город с невысказанным тайным желанием никогда больше в него не возвращаться, ибо была потеряна вера в колчаковскую армию.

Пустеет Омск. Все больше на улицах закрытых лавок и магазинов. В церквах заметно убавились молящиеся, во многих всенощные служатся при пустых храмах. Боятся люди теперь своего города. Бродят в нем слухи, что Колчак уже решил, оставив Омск, перевести Ставку в Иркутск. Для этого сформировало пять секретных поездов по древнеславянскому алфавиту: Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро, в которых уедет Колчак, правительство, будет увезено золото. Наименование пяти поездов держат в особой тайне и все время перемещают на путях место их стоянки. К охране золотого запаса добавлен батальон из офицерского лодка генерала Каппеля. На вокзал допускаются имеющие слециальные пропуска, а число таких пропусков строго ограничено.

Говорят, в одном из вагонов поезда генерала Сырового к оси была привязана бомба. Чехи обвиняют в этом злодеянии русских офицеров. Ходят слухи, что девицы из домов терпимости, брошенные на произвол сбежавшими хозяевами, осаждают чешские эшелоны, ежедневно уходящие на восток, но чехи берут в вагоны только самых молодых и красивых.

По ночам жизнь в городе замирает, и по пустынным улицам, поднимая истошный вой, носятся стаи голодных, покинутых хозяевами собак.

По распоряжению коменданта, казачьи патрули расстреливают животных, оставляя на улицах их трупы, которые с жадностью, в драках, пожирают уцелевшие псы.

Сеет мелкий дождь вперемежку с колючей стекловидной крупой.

Трубы домов косматятся гривами дыма.

Осеннее ненастье студит тепло в людском теле…

2

Родион Кошечкин накануне отъезда семьи из Омска собрал на прощальный ужин друзей, которые находились в городе. Собирались гости медленно. Каждый старался свое опоздание объяснить не зависящей от него причиной, чаще всего рассказом, как был остановлен военным патрулем для проверки документов.