— Если Стихии будут милостивы ко всем нам, — Джалил вытащил свои четки и присел в кресло у ложа Анвара. — Время и впрямь позднее. Если я могу быть вам полезен, спрашивайте.

— Даже не знаю, с чего бы начать, — растерялся аристократ. — Расскажите мне об увлечениях госпожи. Что доставляет ей радость?

Разговор потек плавно и легко, Анвар оказался очень внимательным и благодарным слушателем. Он не перебивал, лишь иногда отмечая одной-двумя фразами наблюдательность евнуха или его отличную память.

Ночь сгустилась окончательно, шорохи в доме затихли, да и с улицы не доносилось ни звука. Лорд Вафи зашел к ним лишь ненадолго и вскоре, сославшись на усталость, отправился отдыхать.

Когда колокол на окном отбил двенадцать ударов, старший евнух прервался:

— Уже поздно. Вы устали, а сказано сегодня было достаточно.

— Благодарю, — лорд Анвар склонил голову. — Ваша помощь бесценна. Верите вы или нет, но для меня происхождение и звание человека не имеет большого значения. Важны храбрые поступки, верность, преданность, а этого у вас в избытке. Нельзя наказывать кого-то за невольные ошибки, воздаяния требует лишь гордыня и заносчивость. А для меня было бы честью назвать вас другом.

Глаза Джалила блеснули, на губах появилась чуть заметная улыбка.

— Это огромная честь для меня, почтенный господин, пока я ее не достоин. Но благодарю вас за тепло искреннее участие. Доброй ночи, лорд Анвар, и скорейшего вам выздоровления, — он поклонился и вышел, прикрыв за собой двери.

Во дворец Ульф вернулся поздно ночью. Выслушал доклады охраны, убедился в том, что Арселия и Адиль под присмотром. Илияс все еще спал, так что время разговоров пока не настало.

Впрочем, покой и тишина во дворце всегда обманчивы. Уже к вечеру до гарема добрались слухи об очередном скандале. В это раз гнев регента пал на голову юного оруженосца, что само по себе было забавным и неожиданным. Поговаривали, что парню хорошенько досталось то ли за небрежность на службе, то ли за слишком смелые взгляды на Сурию, что было вернее во сто крат.

Еще бы, какой властитель потерпит, чтобы на его имущество посягал кто-то, более низкий по рангу? Даже подрастающим принцам крови не было позволено держать свой гарем до тех пор, пока они живут при дворе, что уж говорить о безродном мальчишке, даже не сыне, а воспитаннике регента, пригретом из милости?

Впрочем была еще одна любопытная новость, которую шепотом поведала своим подругам Гайда. Регент, мол, настолько разозлился, что едва не выгнал Сурию из дворца, но девчонка на коленях умоляла о пощаде, просила защиты у сиятельной госпожи. А та дрогнула, не иначе, пожалела несчастную. Юной наложнице позволили остаться подле императрицы в роли одной из простых служанок — честь невиданная.

Шуа, когда эти вести добрались до нее, впала в настоящую истерику: кидалась подушками, била посуду и едва не покалечилась, ударив ногой о тяжелый диван.

— Приютила бесстыдницу! Пригрела ее, милостью одарила! — кричала она. — Видимо, слухи не лгут и сиятельная госпожа тоже повинна в разврате!

Янаби и Юмна, напуганные столь шумным проявлением чувств подруги, поспешили разойтись по комнатам, но переполох все равно получился знатный.

Из всех обитателей гарема лишь Гуюм и Зинат выслушали новость спокойно. При этом Гуюм улыбнулась одобрительно, а Зинат головой покачала, бросив непонятное остальным:

— Ловко. И быстро. Далеко пойдет девочка.

Джалил, вернувшийся уже за полночь, узнал обо всем последний.

— Не нам спорить с решениями сиятельной госпожи, — сказал он, когда Зинат поведала ему все подробности. — Возможно, близость девчонки к императрице и Адилю нам даже на руку.

Илияс пришел в себя на рассвете. И сразу же попросил позвать регента.

— Как вы? — просил Ульф вместо приветствия, двигая кресло к кровати жреца.

— Слегка разбитый, но живой, благодаренье Стихиям, — неловко пошутил он. — Но это сейчас неважно. Помните, я спрашивал об источниках? Я наконец понял, что происходит с ними, — Илияс потер лоб и нахмурился. — Как же голова болит! Знаю, прозвучит, как несуразица, но, вероятно, кто-то поглощает их силу.

— Это возможно?

— Считается, что нет. Слишком много сырой, неоформленной магии, ее тяжело удержать и направить. Это как пытаться вычерпать реку кубком: поймаешь лишь малую часть. Но, похоже, кому-то удалось.

Он приподнялся в кровати, устраиваясь поудобнее.

— Понимаете, даже если источник рушится, Стихии не исчезают бесследно, скорее, уходят в глубь, прячутся в землю, как золотые жилы. Пользоваться ими нельзя, но почувствовать — без сомнения.

— И те странные плетения в кристаллах, которые мои разведчики относили к источникам, должны были их почувствовать?

— Да. Будь там хоть капля, хоть кроха магии, мы бы узнали.

— И теперь в чьих-то руках находится мощь выпитых источников? Как много совпадений.

И Ульф кратко пересказал ему все, что узнал за вчерашний день.

— А теперь скажите: может ли человек самостоятельно запечатать собственные Стихии?

— Невозможно, — Илияс покачал головой. — Чтобы запечатать магию, нужна магия. Порочный круг.

— А если ему помогли?

— Кто? И как? Подробности известны императору и верховному жрецу, остальные даже не знают об этой возможности.

— Не знаю, — Ульф едва не застонал. — Но это объяснило бы все: внезапный интерес Анвара к столичным делам, неопытность в организации покушения на Адиля, вчерашнюю попытку убить вас.

— В каком смысле? — опешил Илияс.

— Я почти уверен, что целью были вы, а не Арселия. Слишком удобной выглядит ваша смерть: трон останется без поддержки, Адиль слаб, а магов вашего уровня больше нет.

Повисла долгая пауза. Илияс откинул одеяло, выбрался из кровати и подошел к окну.

— Вам рано вставать, — устало напомнил Ульф. — Вы мне еще живым нужны.

— Спорное утверждение, — протянул жрец, с жадностью рассматривая небо. — Вы замечали, сколько красоты кроется в банальных вещах? Мы забываем любоваться облаками и звездами, относимся небрежно к близким людям, мчимся куда-то, не разбирая дороги, пока вдруг не натыкаемся на стену в тупике.

— К чему вы клоните?

— К тому, что иногда от мертвых больше пользы, чем от живых.

— Глупости.

— Не воспринимайте эти слова слишком буквально. Однако удавка на моей шее затягивается слишком сильно, я не нахожу сил разорвать ее. А вы — можете.

— И не просите, — хмуро отозвался регент.

— Даже ради сохранения целостности империи?

— Кем бы я стал тогда? — вопросом на вопрос ответил Ульф. — И кроме того, нет гарантий, что это поможет.