Поставленные условия германский разведцентр принял, но посетовал, что доставить запрашиваемую сумму сможет только двумя посылками. А на Лубянке получили подтверждение того, что передаваемая по линии «Монастыря» дезинформация достигает цели. Это было видно хотя бы по тому, как радиоконтрразведка НКВД перехватила и расшифровала радиограмму из Смоленского разведцентра абвера, адресованную в Ржевский филиал:

В этой связи 27 ноября 1942 года генерал Судоплатов докладывал Берии:

В будущем, впрочем, как и всегда, дезинформация, передаваемая через «Сатурн» на самый верх, для фашистского командования, строилась с расчетом на то, чтобы германское руководство не потеряло интереса к получаемым сведениям. Так, например, была передана следующая шифровка:

Макс (Гейне) (29.05.1943): «Источник из НКПС передал нам, что со слов близкого знакомого, ответственного сотрудника Управления

Казанской железной дороги, 27 мая из Москвы в направлении Ростова специальным поездом выехал маршал Жуков, которого сопровождают несколько генералов. В составе поезда три платформы с зенитными пушками и пулеметами. Престол». [4]

Текст этой радиограммы подписал заместитель начальника Генштаба Красной армии генерал-полковник Антонов с пометкой: «Указанный текст необходимо передать противнику не позднее 29 мая 1943 года». Передачу санкционировал замнаркома внутренних дел Богдан Кобулов. Все было сделано вовремя. Игра с абвером набирала обороты.

Но не всегда все шло спокойно у Александра Петровича Демьянова– «Макса»-«Гейне». С некоторого времени он и его кураторы из НКВД почувствовали более пристальное внимание к работе «Макса» со стороны противника. Контрразведчикам пришлось дополнительно помогать ему, чтобы создать у немцев впечатление, что группа «Престол» производит и другие действия, в том числе и диверсии на железной дороге. Одна, например, «случилась» под городом Горьким. Чтобы подтвердить этот акт устрашения советской власти и упрочить репутацию Александра для абвера, чекисты организовали несколько сообщений в прессе о вредительстве на железнодорожном транспорте. [17]

Демьянов также сообщил в абвер, что, выезжая в Горький, он обнаружил в пятнадцати километрах к северо-востоку от областного центра, на левом берегу Волги, военный аэродром. Чтобы передать немцам эту дезинформацию, была заранее подобрана подходящая для аэродрома площадка, построены легкие маскировочные сооружения. Прошло некоторое время, и служба противовоздушной обороны донесла, что разведывательные самолеты немцев стали аккуратно появляться в этом квадрате, делая съемки… А позднее стали совершать боевые налеты, и не один десяток тонн смертоносного металла был ими сброшен над пустым полем. Пилоту с одного из сбитых немецких бомбардировщиков удалось спастись на парашюте, и он был захвачен в плен. На его карте под координатами, сообщенными Демьяновым немцам, было четко обозначено: военный аэродром.

Понятно, что у немцев радиограммы «Макса» подвергались тщательному изучению и анализу специалистами – выдать им ложный материал за правду была задача не из легких. Приходилось продумывать ходы на несколько шагов вперед, ставя себя на место противника и пытаясь понять логику его мышления. Естественно, что содержание шифровок увязывалось с конкретными возможностями «Макса» по добыванию той или иной информации, которые были известны немецкой разведке.

Вот, к примеру, передача разведсообщения «Макса» уже стратегического характера:

Макс (Гейне) (13.0/.1942): «Вечером 13 июля Ставка закончила свое очередное заседание в Москве. Среди прочих присутствовали Шапошников, Ворошилов, Молотов и представители британской, американской и китайской военных миссий. Шапошников доложил, что надо отступить до Волги с таким расчетом, чтобы заставить немцев провести там зиму. Во время отступления надо все разрушить, а заводы эвакуировать на Урал и в Сибирь… Британский представитель потребовал советской помощи в Египте, однако получил ответ, что советские резервы людской силы не так велики, как предполагают союзники. Более того, Советы нуждаются в значительных поставках самолетов, танков и артиллерии. Эта нужда возникла из-за того, что воинские контингенты, предназначенные для России и подлежавшие отправке через Басру в Персидский залив, были переадресованы для обороны Египта. Было принято решение о наступательных операциях в двух секторах: севернее Орла и севернее Воронежа – с применением значительных танковых сил. У Калинина (ныне – Тверь – В. М.) предполагается провести отвлекающее наступление. Придается большое значение тому, чтобы удержать Сталинград, Новороссийск и Кавказ…». (Выделено мной. – В. М.) [18]

Всю ночь 14 июля 1942 года полковник Гелен и его помощник майор Херре обрабатывали это сообщение и на следующий день доложили о нем начальнику Генштаба. Сам Гелен добавил к этому агентурному донесению такой разведанализ: «Развитие общей обстановки на фронте в течение последних дней делает донесение агента вполне достоверным. Оно подтверждается передвижениями противника перед группами армий «А» и «Б», его действиями на Дону, отходом на Волге, упорной обороной на Северном Кавказе и Сталинградском плацдарме. В секторе группы армий «Центр» отход противника на линию Тула – Москва – Калинин принесет дальнейшее сокращение фронта. Однако сейчас еще нельзя предсказать, приведет ли наше наступление в районе групп «Центр» и «Север» к дальнейшему значительному отступлению». [19]

Конечно, гитлеровцы никак не могли проверить, были ли в кабинете Сталина на совещании такие высокопоставленные лица. Но нам-то сегодня никто не мешает обратиться к записям дежурных секретарей и выяснить, кто был в кабинете 13 июля 1942 года. Оказывается, что ни маршалов Шапошникова, Ворошилова, ни других членов советской Ставки, кроме Молотова, у Верховного не было! Как и не было представителей британской, американской и китайской военных миссий.

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

13 июля 1942 года

1. Молотов 15.35–19.40

2. Маленков 15.35–19.40

3. Василевский 16.10–17.00

4. Рокоссовский команд. Брянск., Донск., Центр, фр. 16.10–16.50