Смерть Андрея Почепни потрясла каждого, открыв новую страницу в представлениях людей о тигре. Никогда еще обитатели Бикинской долины не сталкивались с таким ощущением опасности, исходящей из леса. Смерть Маркова была трагедией, но в ней каждый видел определенную логику, даже справедливость: это было возмездие и отпущение грехов. Он обидел тигра, и тот ему отомстил. А что сделал юный Почепня? Он погиб, проверяя капканы на норок! Его мать с ума сходила от горя, отец был готов наложить на себя руки.

«Мы жили по соседству, — рассказывал Леонид Лопатин, — но, как говорится, чужая душа потемки». Потемки душ несчастных родителей начинали внушать опасение. Их страдания усугублялись тем фактом, что всем остальным детям родители строго-настрого запретили выходить из дома и тем самым уберегли их от беды. Осознание собственной ошибки легло на чету Почепня тяжким бременем. Они раз за разом прокручивали события минувшей недели в памяти, тщетно моля провидение повернуть время вспять. Все в поселке сочувствовали их горю, тем более что оно и впрямь касалось их напрямую. Соседи могли сколько угодно покачивать головами и цокать языком, но они боялись и за свою жизнь.

«Люди перестали ходить в лес, — говорил Лопатин, вспоминая, как жил Соболиный после 15 декабря. — Все, кто охотился в верховьях реки, возвратились домой, лесозаготовка прекратила работу. Все были потрясены. Возможно, когда-то давно подобные трагедии и происходили, но мы столкнулись с этим впервые. Взаимоотношения между тигром и человеком в корне изменились».

«Многие видели тигров, встречали их в лесу, но прежде между нами не возникало конфликтов, — утверждал Андрей Онофрейчук. — Случалось, что тигр убивал собаку прямо на глазах у охотника, но никогда они не охотились на людей. Если угодно, у тигров свой моральный кодекс».

И вновь Кузьмич получил заказ на гроб, в который почти нечего было класть. Вновь на деревенском кладбище разожгли большой костер, чтобы прогреть замерзшую землю. На сей раз Леонид Лопатин привез дрова на «буране», поминутно оглядываясь и держа ружье наготове. Жители поселка стали мнительными и от бессилия искали виноватых, чтобы выместить злость. Главным образом досталось тогда Юрию Трушу и инспекции «Тигр». «Они должны были сразу пристрелить тигра! — с горечью воскликнул Онофрейчук почти десять лет спустя. — Они могли поймать его в тот же день, но ничего не сделали, и погиб еще один человек. Только после этого они начали шевелить задницами!»

«Люди были недовольны, — вспоминал Данила Зайцев. — Они считали, что тигра сразу должны были выследить. Он убил человека, да к тому же он был ранен. Можно было сделать все по-быстрому».

«В Индии, говорят, пока тигр четырех человек не задавит, людоедом не считается, — рассказывал Саша Дворник режиссеру Саше Сноу в 2004 году. — Тому, кто так думает, могу только посоветовать: своих детей сюда вези да корми ими. Якобы до этого тигр не считается людоедом. В гибели Андрея Почепни виноваты власти. Ясно же было, что это тигр-людоед, они должны были сразу его прикончить. После того, как Андрей погиб, я думал: попадись мне эти инспекторы, всю душу бы из них выбил». Юрий Труш узнал о гибели Почепни 15 декабря. В тот момент он находился в Лучегорске. Известие глубоко ранило его — даже сегодня, вспоминая те дни, он с трудом сдерживает эмоции. Андрей Почепня — ровесник его собственного сына — был в его глазах «невинным ребенком». Он и впрямь не сделал тигру ничего плохого. Гибель Хоменко, равно как и Маркова, никто не мог предвосхитить. Однако предотвратить смерть Андрея было возможно, и каждый, кто понимал это, не мог избавиться от чувства вины. Труш вновь и вновь возвращался мысленно к тому моменту, когда он и Лазуренко шли по горячим следам тигра возле хижины Маркова: «Положение было серьезным, — вспоминает Труш. — Увиденное тогда потрясло нас. Это было похоже на фильм ужасов, мы все находились в состоянии шока. Но, попадись мне тогда тигр на глаза, рука не дрогнула бы. Я был уверен, что этого зверя необходимо убить».

И все же тогда Труш прекратил преследование. Это решение далось ему нелегко, а теперь он за него расплачивался, взвалив на свои плечи неблагодарную задачу служить посредником между инспекцией «Тигр» и напуганными жителями Соболиного. Даже когда прибыло подкрепление, все шишки доставались именно ему — человеку, которого все знали лично. Труш и его команда неоднократно привлекали местных жителей к ответственности за браконьерство и незаконное владение оружием, что, разумеется, подливало масла в огонь. Труш предстал в парадоксальной двойственной роли врага и спасителя; и некоторые тут же назначили его козлом отпущения. Как и еще кое-кто в поселке, жена Маркова считала именно Труша ответственным за несчастья, свалившиеся на Соболиный. «Она поливала меня грязью, словно этот тигр был моей домашней зверушкой. Обвиняла в том, что я дал ему уйти и поэтому случились все эти беды, — вспоминал Труш их первую встречу. — Она утверждала, что Марков не стрелял в тигра первым, что тигр просто напал на него. Она так кричала, что не было возможности толком объяснить ей, что произошло на самом деле. Думаю, у нее был нервный срыв из-за смерти мужа, и она винила во всем нас».

Труш был недалек от истины, но криками дело не ограничилось. Как по заказу, в местной газете появилась статья под язвительным заголовком «Тигр ест, пока Тигры пьют», и это было лишь начало. Поползли слухи. Теперь речь шла не только о безопасности, на кону стояла репутация инспекции «Тигр» и лично Труша. Теперь он просто обязан был уничтожить тигра, пусть даже и ценой собственной жизни.

Спустя сутки после обнаружения тела Почепни в Соболином появились два «урала» и грузовик с открытым верхом, набитые вооруженными людьми. На всех дорогах, ведущих в поселок, были установлены блокпосты, чтобы не пускать случайных людей в опасную зону. Никогда еще нападение тигра не вызывало такого скопления вооруженных отрядов, так что посторонний свидетель мог ошибочно предположить, будто в Соболином накрыли террористическую ячейку. Этим власти продемонстрировали не только серьезность своего намерения не допустить новых жертв, но и уважение к противнику. Теперь уже никто не смел недооценивать возможности тигра; никто не сомневался в его кровожадности. Этот зверь по своему хотению исчезал и появлялся с единственной целью — напасть на опытного охотника и сожрать. Несмотря на ранение, он был способен день и ночь оставаться на ногах в условиях жуткого холода. Случись такое в другую эпоху взаимоотношений между тигром и человеком, ему приписали бы сверхъестественную силу — вот уж кто как нельзя лучше подходил на роль игуля.

Подкрепление прибыло аж из Владивостока, находившегося на расстоянии целого дня пути. Вместе с другими подразделениями инспекции «Тигр» приехал и ее глава, Владимир Щетинин, — человек, которого и друзья, и враги называли Генералом. Это прозвище Щетинин получил за свое пристрастие к военной форме и колоритным офицерским фуражкам, в которых он выглядел выше, чем на самом деле. Как начальник инспекции «Тигр», он был единственным человеком в Приморье, имеющим право издать приказ на отстрел амурского тигра. Щетинин принадлежит к тому же поколению, что Иван Дункай и Дмитрий Пикунов, и ему чудом удалось избежать сталинских репрессий. Он на целую голову ниже Труша, носит длинную седую бороду и длинные волосы, что придает ему сходство с православным священником — впрочем, это впечатление рассеивается, стоит ему заговорить. Он заваривает два чайных пакетика на маленькую чашку и при разговоре не стесняется в выражениях. Когда пара прекраснодушных британских журналистов задали ему вопрос, что, по его мнению, может спасти амурских тигров, ответ их обескуражил: «СПИД». «Неужели вам не жаль человечество?» — спросил один из них. «Да не очень, — спокойно отозвался Щетинин. — Особенно китайцев».