Присутствовавшие при разговоре три пса лорда Бедфорда удрученно смотрели на своего хозяина. По его тону, все оттенки которого они различали на зависть самому искусному дипломату, псы понимали, что их грозный повелитель оскорблен до глубины души.

— Как я заметил, милорд, между ними существует круговая порука, — осторожно добавил епископ Бове.

Вернувшись в кресло, лорд Бедфорд, будучи широко мыслящим человеком, неожиданно задумался о том, как бы он поступил на месте Люксембурга. Графиня стара, недужна. И от ее прихоти зависит, будет племянник и его наследники владеть многими землями или они отойдут к одному из его братьев. Тем более, что война требовала больших финансовых затрат. Сдаваясь, регент вздохнул: он бы тоже медлил. Как же быть ему, обремененному заботами Джону Бедфорду, в сложившейся ситуации?

— Вот что, Кошон, — сказал регент, — главное сейчас — не дать возможности Карлу Валуа выкупить свою сестру. Несомненно он боится и недолюбливает ее. А посему мы должны подбросить дров в этот очаг и подлить туда масла. Подобно тому, как осадные машины бомбят взятый в тиски город, пусть Парижский университет бомбит письмами всех сеньоров Европы. Короли, герцоги и принцы должны знать, что святая инквизиция требует от Жанны предстать перед судом и ответить на ряд вопросов. Эта свистопляска заставит Карла Валуа медлить и сомневаться — выкупать Жанну или оставить ее нам. А тем временем что-нибудь да решится.

— Уверен, Господь подскажет это решение, — уверил его Пьер Кошон. — И справедливость восторжествует.

— Аминь, — мрачно заключил лорд Бедфорд.

Но они и сами не знали, какая удача ждет их со стороны французов. Страшась, что Жанна может быть выкуплена королем, его фаворит Ла Тремуй и канцлер Реньо де Шартр распространяли с королевскими гонцами важный государственный документ за подписью архиепископа Реймсского. Он гласил: «Жанна Дева попала в плен, потому что относилась без доверия к любым советам и поступала лишь по своей воле!» Тем самым они говорили: «Вашей святой больше нет, французы! Девой обуяла гордыня, и Господь отвернулся от нее!» Это был удар ножом в спину — вероломный и беспощадный удар.

Знаменитая пленница, успевшая сдружиться с хозяевами замка, вела в Боревуаре светскую жизнь. Иногда сюда съезжалась бургундская знать, и трем Жаннам приходилось прикладывать немало усилий, чтобы вытащить Деву за общий стол. На нее смотрели, как на восьмое чудо света! Среди других бургундских рыцарей в замке Боревуар неожиданно появился старый знакомец Жанны — Эмон де Маси, выбитый ею из седла в Нанси полтора года назад.

— Вы?! — впервые увидев его, воскликнула девушка, точно увидела привидение.

— Однажды я сказал, что люблю вас, и вот я у ваших ног! — ответил тот. — Мое сердце по-прежнему принадлежит только вам, Дама Жанна!

Это было чересчур! Жанна спросила у хозяек Боревуара, кто пригласил наглеца, и они ответили: Жан Люксембург. Ничего не оставалось делать, как терпеть Отважного бургундца. А Эмон де Маси был навязчив! Все свое время он уделял пленной героине. Ходил за нею по пятам, бросал пламенные взоры. Эмон де Маси владел замком, был молод, богат и, как оказалось, весьма неотесан. Жанна пыталась не обращать внимание на ухаживания новоиспеченного кавалера. А бургундец, пытаясь быть галантным, рассыпался в неуклюжих комплиментах, называя ее то «нежной ланью», то «громом небесным». Его обращение стало даже веселить Жанну. Как бы ни относилась она к бургундцам, но любой женщине приятно, когда ее боготворят и превозносят до небес. Но одна из приветливых улыбок Жанны была неправильно растолкована Эмоном де Маси. Они беседовали в проеме окна, вокруг никого не было. Тогда гость Боревуара и заключил Жанну в объятия, весьма неловкие, а попросту — схватил ее за талию, посылая поцелуи куда придется, а потом и за грудь. Верно, именно так он приставал к своим подданным в юбках, чем поражал их, в буквальном смысле слова, наповал. Но тут у захолустного повесы не вышло. Жанна быстро вырвалась и влепила ему звонкую пощечину. Схватившись за горящую щеку, Эмон де Маси отступил. И тогда вид разгневанной молодой женщины, тонкой и сильной, огненной и цветущей, прекрасной в своем гневе, окончательно пленил его. Он бухнулся на одно колено и сказал:

— Жанна, выходите за меня замуж![6]

Девушка вначале смотрела на него, как на безумного, а потом, не сдержав себя, расхохоталась. Давно никто так не веселили ее, и давно она вот так, от души, не смеялась.

— Прошу вас, — повторил он свою просьбу. — Прошу!

— Да вы спятили, де Маси! — сказала она. — Встаньте — нас увидят. Еще, не дай Бог, чего подумают.

— Пусть думают! — горячо воскликнул рыцарь. — Я заплачу за вас выкуп и возьму вас в жены.

— У вас не хватит денег, де Маси, — с горечью усмехнулась она. Ей даже стало жаль беднягу. — Я очень дорого стою. Вернемся к гостям, — она подала ему руку, — теперь я прошу вас.

Эмон де Маси сдался, но как должно было показать будущее, только на время.

Так и протекала жизнь Жанны в замке Боревуар. А за тройными стенами этого замка протекала жизнь других людей, которые ни на минуту не переставали думать о пленнице.

Жан д’Олон и братья д’Арк, благополучно добравшиеся до замка Сюлли-сюр-Луар, нашли двор притихшим. Говорить о Деве было тут строго запрещено. Они ворвались к королю, полные недоумения — отчего же он медлит? Англичане тянут лапы к Жанне! Но даже Ксентрай и де Рэ не могли больше позволить себе вопроса: почему? А тут — простые рыцари…

— Да кто вы такие, чтобы говорить мне, вашему королю, как поступать? — шипел побелевший Карл Валуа. — Кто?! Убирайтесь, чтобы духу вашего здесь не было! С глаз долой!

Волной королевского гнева Жана д’Олона и Жака д’Арка вынесло из апартаментов Валуа. Они не сразу осознали, что произошло. А когда поняли и уяснили, то приняли одно единственное решение, которое было возможным в сложившейся ситуации.

Оба ординарца немедленно уехали в Орлеан — поддержать горожан, которые собирали выкуп за свою героиню.

Бедфорд в парижской резиденции никак не мог поверить своему счастью. Документ, подписанный Реньо де Шартром, лишал Деву божественного заступничества! О таком подарке он мог только мечтать! Но каков этот пройдоха, Карл Валуа! На золотом блюде она принесла ему корону, а он взял и отказался от нее… Да, Валуа боялся своей сестры, и этим необходимо было воспользоваться как можно скорее!

Для графини Люксембургской-старшей пришло время ежегодного путешествия в Авиньон — город «плененных» понтификов[7]. Там находилась могила ее младшего и бесконечно любимого брата Пьера, которому она заменила мать. В восемнадцать лет Пьер Люксембургский стал кардиналом и в том же году скончался. Проживи он дольше, его бы несомненно ожидала папская тиара! С 1387 года графиня Жанна Люксембургская ежегодно приезжала на могилу любимого брата.