А чего тут думать?

Нельзя стать рыжей – станем седой! В маскировке Алаис было далеко до мистера Ш. Холмса, но основную-то идею она знала? Краской нанести морщины, надеть вуаль поплотнее, и сделать вид, что она – старуха. То есть… о! Клюка и горб!

В качестве клюки можно использовать любую палку, прихрамывать поможет подложенный в обувь камешек, а горб… кто ей мешает сделать обыкновенный рюкзак, надеть его на голое тело под платье, накинуть сверху плащ – и посмотреть, как это будет выглядеть?

Остались мелочи.

Темно-синее траурное платье, вуаль, лицо.

Спустя три часа перед зеркалом, Алаис поняла, что либо у Холмса была другая краска, либо у нее – другое везение. Или просто автор все наврал!

Но как-то же люди маскировались?

А как выходят из положения здесь? Надо узнать подробнее.

И вечером Таламир был атакован женой с настоятельной просьбой. Алаис желала посетить лавку с разной косметикой, поскольку по глупости и не подумала захватить с собой материнскую, из Карнавона. А появляться при дворе абы как одетой, не накрашенной должным образом… да, и еще лавку с тканями. Можно?

Монтьер, пожалуйста…

Таламир подумал – и разрешил. Разумеется, с охраной, как же иначе.

Алаис радостно запрыгала на месте, получила в ответ снисходительный взгляд (какой же ты ребенок, дражайшая супруга) – и принялась активно благодарить мужа. Тем самым способом – увы. Но выбора не было. Таламир решительно хотел наследника, так что приходилось соответствовать.

* * *

На следующее утро любящие супруги разъехались из дома. Алаис – по лавкам, закупать все самое необходимое, шить платье для придворного приема, знакомиться с торговцами.

Управляющий?

Вот еще не хватало!

Чтобы ее обкрадывали все, кому не лень?

Ладно – ее! А ее супруга? Нет-нет, так дело не пойдет! Доверившись постороннему человеку, можно договориться до того, что за фунт сахара два золотых платить начнешь!

Ант Таламир отправился во дворец.

Придворный этикет диктовал свои правила. Например, герцог Карнавон мог прибыть во дворец в любое время, особенно если у него доверительные отношения с королевой.

Герцогиня Карнавон сначала должна быть представлена всем на малом приеме, а потом уже она могла бывать при дворе. Поскольку раньше ее никто не видел, ей требовалось личное дозволение королевы. Вот за ним-то Таламир и отправился.

Он успел вовремя.

Лидия уже проснулась, уже привела себя в порядок, и собиралась выходить к завтраку, когда ей доложили о прибытии герцога. Думала королева недолго, и кивнула слуге.

– Зови!

Бросилась к зеркалу, поправила кружева на платье, коснулась рыжих волос – и встретила Таламира во всем блеске и очаровании зрелости, умело приукрашенной косметикой.

– Друг мой!

– Ваше величество, – галантный поклон. – Вы не просто очаровательный, вы разбиваете мое несчастное сердце вдребезги.

– Полагаю, этим должна заниматься ваша жена?

В голосе Лидии чувствовался легкий холодок. Как ни уговаривай себя, что ты королева, ты красива, ты умна… все же, отдавая своего любовника более молодой женщине в лапки, вдруг начинаешь остро чувствовать свой возраст.

– Ваше величество! – Таламир смотрел с таким укором. – Если бы вы ее видели! Несчастная девочка…

– Вот даже как? – в голосе проскользнула легкая изморозь. – Но брак с вами – разве это не счастье? Вы ведь все сделаете для своей супруги?

– Все я могу сделать только для своей королевы. Королевы не только моей страны, но и моей души, сердца, разума, – Таламир попытался припасть горячим поцелуем к тонким пальчикам – не позволили. Пока. – А жена… Ваше величество, она – страшная!

И прозвучало это так искренне что Лидия мигом простила ему брак! Но не до конца, пока еще не до конца.

– Страшная?

– Кости и кожа, – честно признался Таламир. – Волосы как седые, а глаза, словно у кролика.

– Ночью все кошки серые, даже белые, с красными глазами, – королеву опять цапнула ревность.

– То и хорошо, что ночью. Что бы я при свете дня делал, ваше величество, ума не приложу, – так искренне признался Таламир, что Королева простила его окончательно. Хотя, справедливости ради, мужчина слегка привирал.

Да, Алаис была не красавицей. Но черты лица у нее были правильные, волосы густые и длинные, а краски…

А сколько женщин извлекает их из баночек на туалетном столике? Да и правильно подобранная одежда творит чудеса. Алаис могла все подобрать правильно, так что отвращения к ней Таламир не испытывал. Любви не было, это верно, но и раздражения супруга не вызывала. Вопреки утверждениям, главным в семейной жизни оказывались вовсе не титьки, а ум и такт.

Дальше разговор уже пошел намного легче, и даже закончился приглашением для Таламира на вечерний бокал вина. Верность королева не хранила, этого не было, но фаворит, которого она взяла на замену, ей уже изрядно поднадоел, так почему бы и не вернуть Таламира?

Жена?

Да хватит его и на жену. Наверное.

Вот за бокалом вина и обсудим все подробно, а то сейчас некогда. Занимайтесь войсками, тьер Таламир, герцог Карнавон. Занимайтесь войсками.

Таламир поклонился и умчался в казармы, а королева отправилась завтракать. Может, она и не так молода.

Но она красива, и она королева, и забывать об этом она никому не позволит!

* * *

Вечер прошел для Алаис просто чудесно. Супруга вызвали ко двору, так что ночь намечалась спокойная и уютная. Женщину это не просто обрадовало – это был добрый знак. Ей как раз хватит времени поработать над своим лицом.

И таки получилось!

Когда Алаис сообразила, что надо не просто рисовать морщины, а прокладывать их по естественным. То есть наморщить лоб и подчеркнуть складки, сжать губы в куриную гузку и подчеркнуть складки, скулы, переносица, щеки, потом растушевать это дело. Подумать, чертыхнуться, потому что угольная пыль получалась слишком темной, добавить мела – и вот серая краска оказалась идеальной. Особенно под глаза. А брови и ресницы у нее и так были седые, то есть белые. Главное было не переборщить.

Накраситься.

Смыть все к чертовой, то есть кракеновой бабушке.

Повторить макияж еще раз.

Опять смыть и опять повторить.

И так шесть раз подряд, пока рука не будет двигаться сама, на автомате.

К полуночи Алаис добилась совершенства.

Смешанная краска была в отдельной баночке, кисть порхала легко и уверенно, старушечий грим ложился на предварительно набеленное лицо полосками и черточками, и выглядело это так, словно старуха попыталась замазать морщины, да не получилось.