через знаменитую Перекопскую линию, которая, несмотря на выгодное положение и глубину рвов, никогда не могла остановить неприятелей и теперь осталась только как предмет любопытства. Мы осмотрели также и защищающую ее крепость Ор. При выезде нашем мы увидели довольно значительный отряд татарских всадников, богато одетых и вооруженных: они выехали навстречу государыне, чтобы сопровождать ее на пути.

Монархиня, с мыслями всегда возвышенными и смелыми, пожелала, чтобы во время ее пребывания в Крыму ее охраняли татары, презиравшие женский пол, враги христиан и недавно лишь покоренные ее власти. Этот неожиданный опыт доверчивости удался, как всякий отважный подвиг.

«Согласитесь, любезный Сегюр, – сказал мне смеясь де Линь, – что двенадцать тысяч татар, которыми мы окружены, могли бы наделать тревоги на всю Европу, если бы вздумали вдруг потащить нас к берегу, посадить на суда августейшую государыню и могущественного римского императора и увезти их в Константинополь, к великому удовольствию его величества Абдул-Хамида, владыки и повелителя правоверных! И эта шутка не была бы вовсе преступлением с их стороны: они вправе захватить двух монархов, которые овладели их стороною, свергли их хана и уничтожили их независимость». К счастью, эти мысли не пришли на ум великодушным сынам Магомета.

Мы очень спокойно ехали под их защитою и остановились переночевать в урочище Айбар, где для нас расположен был стан, а для императрицы выстроен довольно красивый домик. Меня и Фитц-Герберта поместили в одну из татарских палаток. Русским казалось странным видеть французского и английского послов в приязненных отношениях, несмотря на противоположность их политических действий. Если бы кто вздумал отозваться дурно об одном, другой бы, конечно, вступился за него.

Императрицу забавляла эта необыкновенная дружба, и, без сомнения, она ради шутки заставила нас спать в одной палатке и писать на одном столе депеши, разумеется, совершенно разногласные.

20 мая переехали мы через Салгир и, оставив за собою степи, вступили в гористую местность. Здесь к удовольствию нашему мы снова увидели тенистую зелень, живописные поля, красивые домики, поселян деятельных и трудолюбивых; во всем наконец мы замечали присутствие движения и жизни, которых и следа не было в пустынной безлюдной степи. Вечером мы прибыли в Бахчисарай, и весь двор поместился во дворце прежних ханов. Бахчисарай расположен в узкой долине, или, лучше сказать, в ущелье реки Чуркусу. Дурно выстроенные дома размещены полукружием на покатостях окрестных гор, которые висят над ними и ежеминутно, кажется, грозят завалить их своими огромными скалами. Это странное местоположение представляет крайне любопытное зрелище для путешественника.

Въезд в город не был безопасен, и едва не испытала этого сама императрица в то время, как, завидев бахчисарайские минареты, она уже приближалась к цели своей и заранее наслаждалась удовольствием воссесть на мусульманский престол, завоеванный ее оружием. В Бахчисарай въезжают или, лучше сказать, спускаются по чрезвычайно крутому спуску между скал. Карета государыни была грузна; ретивые лошади, почувствовав бремя непривычной для них тяжести, понесли и помчались по скалам с такою быстротою, что мы ежеминутно ожидали, что карета свернется набок и разобьется вдребезги. Напрасно татары силились удержать лошадей; на лице Екатерины, как я слышал от императора, не видно было ни малейшего следа страха. Наконец лошади, счастливо проехав по камням, при въезде на одну улицу остановились разом, так что некоторые из них упали. При этом карета наехала на них и опрокинулась бы, если б татары ее не поддержали.

Несмотря на то что Бахчисарай опустел после войны, в нем было до 9000 жителей, большею частью все мусульмане. Новое правительство не препятствовало им торговать и отправлять свое богослужение; они ненарушимо сохранили свои прежние обычаи, так что мы как будто находились в каком-нибудь турецком или персидском городе, с тою только разницей, что мы могли свободно осматривать его, не подвергаясь притеснениям, каким христиане подвергаются на востоке…

Нам сказали, что ханский дворец, в котором мы поместились, был построен по образцу константинопольского сераля, только в меньшем размере. Он на берегу реки, вдоль которой татары устроили набережную. К дворцу подъезжают через небольшой каменный мостик и широкий двор. На левой стороне – мечеть, подалее – конюшни, направо – сам дворец, одноэтажный и состоящий из нескольких зданий различной величины; он окружен садом, разделенным на четыре части. Близ мечети – кладбище, где хоронили ханов, вельмож и духовенство; оно весьма живописно, как и повсюду на Востоке, разнообразием гробниц и красотою дерев, их осеняющих.

Их императорские величества заняли бывшие ханские покои. Фитц-Герберт, Кобенцель, де Линь и я поместились в комнатах сераля; к ним примыкал красивый сад, окруженный высокою стеною. Единственной мебелью в этих комнатах были широкие диваны вдоль всей стены. Середину комнаты занимало вместилище для воды из белого мрамора с фонтаном, беспрерывно струившим поток чистой, свежей воды. Комната была полуосвещена, стекла в окнах были расписаны; когда мы отворяли окно, то и тогда лучи солнца едва проникали через густые ветви розовых, лавровых, жасминных, гранатовых и померанцевых деревьев, закрывавших окна своею зеленью и заменявших нам занавеси.

Я помню, что раз лежал я на моем диване, расслабленный чрезвычайным жаром и наслаждаясь журчанием фонтана, прохладою тени и запахом цветов… Вдруг вижу перед собою маленького старичка в длинной одежде, с белою бородою и с красной шапочкою на лысой голове… Так как этот человек знал немного язык франков, то есть болтал по-итальянски, то я узнал от него, что он был садовником хана… Я взял его себе вожатым, и он провел меня по всем извилистым переходам восточного дворца, расположение которого трудно было бы описать. Покоренные магометане не смели ни в чем нам отказывать, и мы вошли в мечеть в молитвенное время. Нам представилось грустное зрелище: 30 или 40 восторженных дервишей, называемых по-арабски вертящимися, быстро кружились, как спущенные волчки, крича изо всей мочи «аллах-гу» и притом с таким исступлением, что наконец падали ниц, обессиленные и едва дышащие…

Недалеко от города, на горе, находится поселение евреев-караимов; они принадлежат к числу древнейших обитателей Крымского полуострова. Они одни из числа евреев придерживаются закона Моисеева, не признавая притом Талмуда. Пять верст подалее есть еще гора, одиноко стоящая и высокая, называется Тиап-Каирмен. В ее каменистом грунте в три ряда вырыты пещеры. В окрестностях Бахчисарая множество прекрасных дач, принадлежавших некогда татарским князьям и их женам.

Императрица провела в Бахчисарае только пять дней. Удовольствие выражалось во всех чертах лица ее: она наслаждалась гордостью государыни, женщины и христианки при мысли, что заняла трон ханов, которые некогда были владыками России и еще незадолго до своей гибели вторгались в русские области, препятствовали