ключами, новомодный бержер вполне может повернуться и скрипнуть. В этом кресле может оказаться даже сам Федерик Усман, решивший поиграть в драму… учитывая то, что он со мной сделает, если узнает о проникновении в больницу, то скорее в трагедию.

Я не стал разворачивать кресло, хотя очень хотелось. Непосильным трудом пришлось сдержаться и лишь косо посмотреть на плешивый затылок, торчащий за спинкой сиденья.

За спиной ключника оказался навесной шкаф с стеклянной дверцей. Беспечные работники больницы оставили ключ в замке и мне не составило никакой сложности отпереть хилую преграду и прихватить ключ от кабинета Федерика Усмана.

Кресло издало протяжный скрип. В то же мгновение ударила особо опасная молния, которая наверняка разошлась по небосводу, как ветки дерева.

Положив вещицу в карман, я тихо прикрыл стеклянные дверцы и, провернув ключ в замке, пошёл назад. Бедный доктор уже рвал волосы и только не грыз ногти, поддавшись пагубной привычке.

— Почему так долго?

— Разве?

— Вас не было больше получаса. За это время я выдумал сотню различных способов вашей кончины.

— Вижу, вы не скучали. — незадачливо бухнул я, пытаясь увильнуть от ненужных нашему делу упрёков. — И какой же из этих способов оказался фаворитом?.. — моя беспечность и лукавая улыбка не помогала делу.

— Самая интересная смерть — это остановка сердца.

— У вас довольно скудное воображение.

Я достал ключ и сунул его в дверь. Поворот в замке ознаменовался ударом молнии. Словно белый бык, она насадила небо на рог и разорвала ему внутренности.

— Зато у меня прекрасно работающую логика. От цистгана люди часто умирают в стрессовых ситуациях. Особенно много попадается тех, у кого лопнул тромб. — поворот в замке. Тени плывут по больничному широкому коридору, как мёртвые души, летящие в чистилище.

— Цистган?.. Умоляю вас, мне не нужны препаратики, чтобы существовать. — поворот в замке. Гром пугает спрятавшихся под навес чаек и они пытаются прикрыться крылом.

— Я вижу симптомы хорошего обезболивающего. Совсем недавно вы еле перебирали ноги по лестнице, а теперь готовы проплыть километр брасом. — последний поворот. Последний рабочий день. Последнее дело в этом году. Лучше стану подметать дворы, чем ещё раз напорюсь на похищение людей.

— Значит, у вас плохое зрение. Я просто воодушевился… и не смотрите на меня так.

Мы одновременно взялись за ручки двухстворчатой двери. За ней прятались ответы. Я найду их рано или поздно… лучше бы, конечно, рано, ведь в поговорке не учитывается, что рабочий день у работников психбольницы начинается с семи.

На выдохе двери распахнулись. Я на миг зажмурил глаза, боясь, как бы не ослепнуть от ужаса или от света ламп… В большой просторной комнате было пусто.

Кабинет не походил не пристанище ненормального экспериментатора, что вполне логично, учитывая, что гости сыплются на славного доктора, как жёлуди с дуба.

— Наш главврач живёт изрядно беднее. — доктор окинул взглядом широкое убранство помещения. По правде говоря, кабинет великого и ужасного злодея походил на хороший салон для аристократии: развешанные гобелены, семья шкафов, наполненная толстыми книгами в позолоченных переплётах, люстры, витиеватые и аккуратные, напоминающие работы йолей, бежевые мягкие диваны, маленькие столики с сосательными конфетами, привлекательные кресла, и, во главе, на небольшой возвышенности в высоту одной ступени, дубовый, отдающий красным стол.

— В таком месте я бы поселился. — произнёс я, прикрыв за нами двери. — Клянусь, точно бы поселился. — я обошёл гигантский стол для великанов и сел в мягкое, нежное как кофе с молоком кресло. От него и пахло приятно: приторными мускусными ароматами мужских духов.

Я беспардонно закинул обувь на стол и вытянул ноги.

— Пожалуй, начнём с документации? — сконфуженный Уильям подошёл ко мне, как подчинённый к наглому начальнику, и смиренно указал на стопки бумаг по бокам от моей обуви.

— Документы об опытах над людьми не хранятся на виду… а вот в тумбочках! — я убрал ноги со стола, опустился под столешницу и взялся за первую попавшуюся тумбу в три яруса. Ожидаемо, ключ от двери не подошёл.

— Будем искать ключ?

— Обязательно. — ответил я доктору и, встав с кресла и откатив его к шкафам, вытянул тумбочку из под стола, а затем перевернул её спинкой на пол.

Сапог упёрся в дерево, пальцы схватились за выдвижной ящик и потянули его к груди. Долго мучаться не пришлось: люди не привыкли, когда им ломают тумбочки, поэтому и не делают их крепкими. Выдвижное отделение вырвалось наружу и мощно врезало мне в рёбра. Множество непонятной бумаги посыпалось на пол.

— Ваши методы напоминают слона в посудной лавке.

— Я планировал выкрасть важные документы, поэтому не буду церемониться с тем, чтобы никто не узнал о моём присутствии. Пусть экспериментатор знает, что я иду за ним.

В четыре руки мы собрали разрозненные листы и сложили их на столик в том месте, где совсем недавно ютились мои ноги.

— Счета, списки лекарств, документация о прохождении лечения. — следуя моему примеру, Уильям перестал церемониться с комнатой и начал выкидывать просмотренные листы куда-то за столик. — Думаю, в этой тумбе не то, что мы ищем.

— Где бы вы спрятали дела о своих пациентах, Уильям?

— В сейф.

— Надеюсь, Усман не думал точно так же. — только вот я в этом сильно сомневаюсь. Возможно, он вообще не держит нужной ему бумаги в кабинете. — Вы дальше продолжайте ломать ему мебель, а я осмотрю шкафы.

Оставив доктора самому разбираться с обступившими его тумбочками, я подошёл к первому попавшемуся шкафу и, резко открыв его, скинул все огромные книги по медицине на пол.

— Пусто. — констатировал я и так известный факт и продолжил кропотливое занятие.

— Мы похожи не на детективов, а на вандалов! — воскликнул доктор, ломая очередной ярус тумбы.

— Нас легко спутать. — не очень удачно сострил я и перекинулся на соседний шкаф: в первом всё было выкинуто.

— И как же отличить детектива от вандала?

— Вандалы носят козырьки, а детективы шляпы. — такое объяснение не очень удовлетворило любопытство доктора, но другого я пока не выдумал.

Когда уже все подушки были осмотрены и изрезаны(на логичный вопрос, зачем это нужно, я не сумел найти ответа, а лишь зловредно ухмыльнулся), а шкафы опустошены и истощены несправедливым к ним отношением, я докопался до подсказки — плохо держащейся стенке шкафа, которую можно было поддеть ногтем.

— Мы с вами похожи на взбунтовавшуюся чернь. — я не особо понимал о чём болтает доктор и продолжал выбивать стенку шкафа, стоя на дорогущих книгах, как на стуле. — Я уже немного жалею, что пошёл с вами. Вместо интересного расследования, методов дедукции, хоть какой-нибудь занятной вещи мы разгромили кабинет бедному главврачу психбольницы и