«аналитической работой, связанной с угрозами безопасности страны»,

«направленными на развал Советского Союза»

Гласно он произносил речи о дружбе народов, говорил о том, какую славу снискали по всей стране поэма Межелайтиса «Человек», монумент Иокубониса «Скорбящая мать», фильмы Жалакявичюса, театр Баниониса в Паневежисе, Литовский камерный театр, режиссер Некрошюс… — всех перечислил, никого и ничего не забыл. Негласно же как опытный, хорошо проинструктированный наставник растолковывал ученикам этих «фронтов» стратегию и тактику достижения поставленной ими цели. В. Н. Швед, бывший секретарь временного комитета ЦК компартии Литвы, был совершенно прав, когда на одном из партийных Пленумов заявил, что Яковлев практически дал идейно — теоретическое обоснование процессам, приведшим республику к январю 1990 (?) года, когда на улицах Вильнюса пролилась кровь. Ведь именно Яковлев первым поддержал сепаратистские настроения «Саюдиса», — а что это за организация и какую антироссийскую направленность она имеет, сегодня уже окончательно прояснилось. На встречах с представителями интеллигенции, на собрании республиканского актива он в ходе той поездки по Литве откровенно подстрекал националистические настроения, фальсифицировал ленинские высказывания по национальному вопросу. После визита Яковлева в Литву «Саюдис», положение которого до этого было весьма неопределенным, почувствовал, что его делают главной политической силой. Лидеры «Саюдиса» взбодрились и сразу открыто объявили, что их цель — разрушение советской империи. С подачи и благословения Яковлева саюдистами в Литве был развязан моральный террор против всех пророссийски настроенных граждан. Мне в те дни неоднократно приходилось выезжать в служебные командировки в страны Балтии, где не по дням, а по часам нарастала разведывательно — подрывная деятельность иностранных спецслужб и агентуры»

«Сегодня еще преждевременно раскрывать ставшие известными советской контрразведке данные о подготовке драматических событий, об их планировании. Но одно могу сказать со всей определенностью: дело это было настолько сложным и срочным, что в одиночку западные спецслужбы здесь не справились бы. Нужна была какая — то координация действий с московским руководством. Тут, знаете, как в бейсболе: один подбрасывает мяч, а другой бьет по нему битой»

«Мы столкнулись в Литве с группой настоящих политических авантюристов [речь шла о группе Ландсбергиса]. Их амбиции дорого обходятся нам в Советском Союзе, в Литве, да и всему миру. Мы стараемся проявлять максимум внимания и гибкости в подходе к решению возникшей проблемы. Будем действовать таким образом, чтобы сдержать эти процессы, не идти на решительные шаги. Мы по — прежнему привержены взвешенному подходу к решению проблемы на основе политических средств и методов»

«В печати, по радио у нас и на Западе гадают: с ведома Горбачева предпринята вильнюсская акция или вообще события в стране уже вышли из — под его контроля? Или это самодеятельность литовских коммунистов и военных? Меня тоже мучают сомнения. Но подозреваю, что Горбачев втайне даже от самого себя хотел, чтобы что — то подобное случилось. Спровоцировала демонстрация рабочих перед Верховным Советом в Вильнюсе, приведшая к уходу Прунскене. Однако, если бы этого не было, наверное, «пришлось бы выдумать» что — нибудь другое»

«Возглавлял делегацию тогдашний председатель ВС Белоруссии Николай Иванович Дементей. Насколько мне помнится, по времени вылета нам выпадало прибыть 13 января. Но кто — то распорядился остановиться в… Минске на ночлег. Таким образом, мы очутились в Вильнюсе лишь утром 14 января. И только там, продираясь к парламенту сквозь 60–тысячную толпу, бросавшую нам в лицо «Убийцы!», я начал кое — что понимать. Трагическая картина несколько прояснилась после беседы с Ландсбергисом и просмотра видеокассет, запечатлевших события той трагической ночи. Оказывается, ИМЕННО В НОЧЬ С 13 НА 14 ЯНВАРЯ, когда мы ночевали в Минске, и произошла кровавая схватка, унесшая человеческие жизни. Сопоставляя события, я теперь могу предположить, что КТО — ТО ЗАРАНЕЕ ЗНАЛ О ГОТОВЯЩЕЙСЯ ПРОВОКАЦИИ И, ДАБЫ ПОСТАВИТЬ ДЕЛЕГАЦИЮ ПЕРЕД СВЕРШИВШИМСЯ, ПРИТОРМОЗИЛ ЕЁ ПРИБЫТИЕ. Ибо, прибудь вовремя, мы бы, вне всякого сомнения, бросились гасить пожар. Однако и ныне считаю, что, хоть и с опозданием, но мы предотвратили худшее, грозившее обойтись уже сотнями человеческих жертв. Обстановка в Вильнюсе с утра до 22.00 14 января была крайне взрывоопасной. Противоборствующие стороны жестко, если не ожесточенно, стояли каждая на своем. Растерянный Ландсбергис, созвавший около 60 тысяч литовцев на свою защиту, пытался удержать нас в парламенте, опасаясь штурма. Мы объяснили, что, напротив, чем скорее вступим в переговоры с военными, тем лучше и для него, и для всей Литвы, и для военных, и для нас. Военные, доведенные до крайней степени раздражения, ибо на протяжении последних недель (так они объясняли) их травила не только вся пресса, радио и телевидение, но и местные жители, обзывая нас оккупантами, забрасывая камнями военный городок, буквально оскорбляя, были неуступчивы. Чувствовалось, что в войсках в отчаянии готовы на все. И без того взрывную атмосферу накаляли жены офицеров, надрывно требовавшие защиты. Разделяя их боль, я все же попытался выяснить у военных, кто дал команду штурмовать телецентр? Отвечали: сами солдаты двинулись выручать депутацию от русского населения, которая направилась с петицией к парламенту, но была избита. Мы все же требовали показать приказ на подобные действия и назвать: кто конкретно из Центра дал его? Генералы в который раз удалялись в сопредельную комнату на совещание. А тем временем мы курсировали от военного городка к Ландсбергису и обратно. Тревога нарастала. И только в 22.00 наконец свели обе стороны в нашей резиденции, отменили готовящийся приказ о комендантском часе и режиме. Народ постепенно начал расходиться из — под стен парламента. Слова бессильны передать весь накал того тяжкого дня. Не решаюсь давать оценки действиям сторон. Напомнил же об этом зловещем фрагменте лишь для того, чтобы еще раз твердо сказать: НЕ МОГЛИ САМИ ВОЕННЫЕ БЕЗ ХОТЯ БЫ УСТНОГО РАЗРЕШЕНИЯ ВЫЙТИ ИЗ ГОРОДКА. Теперь, опираясь на опыт пребывания во всех горячих точках, так ли я буду далек от истины, если предположу, что и эта ТРАГЕДИЯ РАЗЫГРАЛАСЬ НЕ БЕЗ ВАШЕГО ВЕДОМА, МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ? Как и в Карабахе, как и в Сумгаите, как и в Баку, как и в Оше, как и в Фергане, как и в Тирасполе, как и в Тбилиси, как и в Цхинвале?.. Поверьте, я страстно хочу ошибиться, но ведь сценарий один и тот же, происходит трагедия, о которой Вы, как правило, «не ведаете». И только потом, всплеснув руками, посылаете «пожарную команду», прибывшую с ЗАПЛАНИРОВАННЫМ ОПОЗДАНИЕМ. На тлеющие угли, на пролитую кровь, на похороны жертв. А вы опять, как голубь мира, невинно парите с оливковой ветвью над руинами. И опять — «ничего не ведаете». Ну а как же быть с донесениями агентуры кагэбэ, которые задолго до трагедий ложились Вам на стол? Правда, Вы преимущественно пребывали за кордоном, где Вас как «Посла мира» чествовали и обхаживали, вручали всевозможные премии. Но, Михаил Сергеевич, даже школьнику ясно, что и там, за кордоном, Вы знали все, что делается в оставленной Вами родной стране. Хотели бы Вы или не хотели, но знали, ибо такой у Вас пост. А посему сакраментальный вопрос — почему же Центр всегда медлил? — теперь уже отпадает сам собой. Ныне совершенно ясно, что это входило в чьи — то замыслы — ИЗМЕНИТЬ ОБЩЕСТВЕННО — ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ. Конечно, подобное квалифицируется по старой Конституции как измена Отечеству. Смею еще раз заверить Вас, что и по старой, и по новой, и по американской, и по шведской Конституции аттестация — та же самая»