* * *

Прошла неделя, наступили и прошли выходные, от Кэла не было ни слова, и я начала сомневаться. Думала, к этому моменту он хотя бы поинтересуется, как Хьюсон, но я не получала от него вестей и не видела поблизости.

Кофе ранним утром и поездки до школы остались в прошлом. С каждым новым днем мои надежды таяли, а страхов становилось все больше.

В понедельник вечером я отправилась в центр с тяжелым сердцем. Бренда сразу же загрузила меня работой, и я была благодарна за это. Через пару часов после начала смены она попросила меня побыть с новой клиенткой, пока та дожидалась своего первого приема.

Девушка, ожидавшая на диванчике, казалась глубоко встревоженной. Подняв полные отчаяния голубые глаза на меня, она слегка нахмурилась. У нее были длинные рыжие волосы и ровная густая челка, которая не слишком ей шла. На ней была несвежая серая рубашка свободного покроя и черные брюки. Я почувствовала болезненный укол. Что случилось с этой девушкой? От чего она не может отойти?

– Привет, я Лана. Могу предложить что-то? Воду? Кофе?

Она смотрит на меня, и на ее лице отображается замешательство.

– Мы не знакомы? – Меня накрывает волной тревоги.

– Не думаю, что мы раньше встречались.

Она отмахивается, покачав головой, и я расслабляюсь.

– Было бы здорово получить черный кофе.

– Сейчас сделаю, – улыбаюсь я и ухожу готовить напиток.

Когда возвращаюсь, она сидит на диванчике, выпрямившись, и сверлит меня глазами. Моя улыбка дрогнула, когда я передаю чашку с дымящимся горячим кофе.

– Ты та самая девушка, не так ли? – спрашивает она, вставая. – Та дрянь Лана из дела Кеннеди?

Я больше не собираюсь скрываться. Ложь и секреты принесли много вреда. Я выпрямляюсь.

– Да, я та Лана.

Ее глаза сужаются.

– Что ты здесь делаешь? Тебя не должно тут быть.

– Я работаю волонтером, потому что хочу помогать.

– Тебе не кажется, что ты уже достаточно помогла? – выплевывает она, и с каждым словом ее тон становится все более ядовитым.

– Прошу прощения. Я не хочу обижать тебя или причинять большую боль, – я делаю шаг назад, – я ухожу. Попрошу Бренду прийти и побыть с тобой.

– Давай, убегай, – усмехается она. – Убегай и разрушай все на своем пути. У тебя хорошо получается.

Я получаю удар прямо в сердце. Она попала точно в цель.

– Мне жаль. – Я начинаю ненавидеть эти два слова, и меня уже тошнит от них. Бесит, что из-за моего поведения приходится говорить их все чаще. Девушка смотрит на меня как на самого ужасного в мире человека. Но она не понимает, что не сможет ненавидеть меня сильнее, чем я сама. Я повернулась, чтобы уйти, когда она выплескивает в меня свой кофе. Обжигающе горячая жидкость пропитывает рубашку, забрызгав открытую шею. Несколько капель попадают мне на лицо, и возникает ощущение, что мою кожу сдирают ножом. Дикий крик вырывается из моего горла, когда невыносимая боль накрывает всю верхнюю часть тела. Я стаскиваю рубашку и сухой ее частью вытираю жидкость, обжигающую грудь, шею, лицо.

Я стою на коленях, крики смешиваются с рыданиями, когда Бренда и двое терапевтов выбегают в коридор, дабы посмотреть, что случилось. Люсинда сразу начинают действовать. Девушку отводят в один из кабинетов, а меня – в офис Бренды. Люсинда достает аптечку, а Бренда помогает сесть на стул, нежно снимая мои руки с шеи. Она морщится.

– Нужно вызывать скорую.

Люсинда присаживается передо мной на корточки.

– Очень болит?

– Очень.

Она наносит на ожог немного мази и передает мне свой свитер.

– Надень его. Бренда доставит тебя в больницу. Хочешь, я позвоню кому-то и скажу, что случилось?

Перед глазами встает лицо Кэла.

– Можешь позвонить моей соседке по комнате?

Я скидываю номер Лив и позволяю Бренде отвезти меня в больницу. В машине она спрашивает меня, что произошло, и я все ей рассказываю. Она гладит меня по руке, ничего не говоря.

Лив приехала через час. Мы все еще ожидали приема. Бренда отказалась уезжать, поэтому мы продолжили ожидание втроем. Наконец врач осмотрел меня и подтвердил, что я получила легкие ожоги лица и ожог второй степени на правом боку, шее и груди. На правой груди уже начали образовываться волдыри – ряд пузырьков. Хорошо, что я уже закончила кормить грудью. Врач обработал ожоги на шее и груди и нанес охлаждающий крем на лицо. Выдав рецепт на медикаменты, отправил меня домой.

Вернувшись в общежитие, я аккуратно забираюсь под одеяло, улегшись на неповрежденную сторону. Лив протягивает мне бутылку воды, и я проглатываю пару таблеток.

– Хочешь, я позвоню ему? – тихо спрашивает она.

– Нет. Он не хочет со мной разговаривать.

Она печально кивает.

– Ладно. Скажи, если тебе что-то понадобится.

– Хорошо. Спасибо, что приехала.

– Без проблем. Попробуй поспать.

К моему удивлению, мне удается неплохо выспаться, но когда я просыпаюсь утром, то чувствую мучительную боль. Я боюсь смотреть в зеркало, потому как не знаю, что там увижу. Был один вариант – остаться дома, и я ругаюсь про себя, потому что ненавижу пропускать занятия.

Через пару дней боль уже не была такой сильной, а краснота на лице сошла настолько, что я могла показаться на публике. Четверг стал моим первым днем после происшествия, и он оказался богатым на различные события.

– Что, черт возьми, с тобой случилось? – спрашивает Майя, сев рядом со мной перед началом занятий по финансовым счетам.

Я вздрагиваю, удивившись тому, что она заговорила со мной. После нашей последней беседы она бежала от меня, как от чумы.

– Девушка в центре выплеснула на меня горячий кофе в понедельник вечером.

Она выглядит напуганной.

Я пожимаю плечами.

– Нападения мне не впервой.

На ее лице появляется смущение.

– Ужасно, Лана. Тебе очень больно? – Она указывает на мою все еще забинтованную шею.

Следы ожога на лице практически исчезают, поэтому не привлекают внимания.

– Не очень. Я пью таблетки и меняю повязку каждый день. Волдыри на боку и груди гораздо более неприятные. Но и они, кажется, проходят.

К счастью. Врач предположил, что в противном случае пришлось бы прибегнуть к осушению. И я содрогаюсь от мысли, как это могло быть больно. Майя замолкаю. В аудиторию входит профессор и готовится к лекции.

– Я прошу простить меня.

– Не стоит. Все в порядке.

– Нет, стоит. – Она разворачивается ко мне лицом. – Я была слишком категорична, когда стоило проявить чуть больше понимания. Ты моя подруга, а я даже не дала тебе возможности объясниться.