У Бретта такая же большая семья, как и у меня. Четыре старших брата и старшая сестра. Как он говорил, он появился как случайное недоразумение, когда Ашеру исполнилось пять. Мать родила его в сорок четыре, а теперь обоим родителям было около шестидесяти.

– Чувак, то было худшее дерьмовейшее шоу, которое мне доводилось видеть. Генезис – девушка, которую он…

Я поднимаю руку.

– Подожди секунду. Генезис, чувак? Кто, черт возьми, мог назвать ребенка Генезис?

– Так случилось, братишка. Прими как данность. – Он посылает мне взгляд «заткнись, мать твою», и я замолкаю. – В любом случае Генезис выросла в плохом районе. Ее отец свалил из города, когда ей стукнуло шесть, а мать была известной алкоголичкой. Она выкинула дочь на улицу, когда та забеременела, поэтому она жила с нами. У Ашера не осталось выбора, кроме как повзрослеть. Жить с Генезис оказалось… интересно. Поначалу, чел, это было отвратительно. Первые четыре месяца она блевала. Не знаю, почему это принято называть «утренним недомоганием», потому что она блевала, не останавливаясь, весь день. Потом приободрилась, если ты понимаешь, о чем я. – Он двигает бровями вверх-вниз.

– Говори по-английски, чувак.

– Ее сиськи, черт возьми, раздулись. Это были самые большие сиськи, которые мне доводилось видеть по сегодняшний день, и, поверь, на мою долю их пришлось немало. – Меня не нужно было убеждать.

Он складывает ладони в лодочки и надувает губы.

– Ты спал с беременной девушкой своего брата? Чувак, это какая-то извращенная херня.

– Чувак, мне было четырнадцать. А она носилась по дому в обтягивающих майках, выставляя свою грудь всем на обозрение. Я месяцами дрочил на нее.

Я кривлюсь.

– Чувак, у тебя с головой проблемы.

– Думаешь, меня волнует?

– Продолжай, – машу я рукой. – Занимательная мерзость пока что.

Он показывает мне средний палец.

– Ашеру не понадобилось много времени, чтобы понять, что Генезис не победит в номинации «Мать года». Она пила всю беременность, и мы переживали, что ребенок родится пьяным или станет алкоголиком, но Деми явилась в мир розовенькой, здоровенькой и просто великолепной.

Его глаза загорелись при упоминании племянницы. Он рассказывал мне о ней раньше, но никогда не упоминал о предыстории.

– Я люблю свою племянницу. Она крутейшее и самое милое создание, но было сложно, пока она была младенцем. Первые несколько месяцев оказались гребаным кошмаром, я не собираюсь лгать тебе, приятель. У нее были колики, и она все время кричала. Когда я говорю «все время», я имею в виду именно это. Без берушей мне не удавалось заснуть.

Я понятия не имел, что такое колики, но и заниматься самообразованием не желал. Я соглашался с известной поговоркой: «Меньше знаешь – крепче спишь».

– Чувак, у этой девчонки были отличные легкие, скажу я тебе, – смеется он. – Генезис сделала ноги, когда Деми исполнилось четыре месяца, и с тех пор мы ее не видели.

Я выругался себе под нос.

– Сказать правду? Это был лучший вариант. Но на тот момент Ашер так не считал. Он принял все на свой счет. Чувствовал, что недостаточно помогал ей. Не сделал все, что мог, чтобы она почувствовала себя принятой в семью. Его давило ужасное чувство вины за то, что Деми росла без матери. Наша мама во многом помогала, но дочка все еще оставалась его зоной ответственности, и он включился в дело. Бросил Йель. Йель! Такие дела, приятель. – Он поднимает брови. – Ашер всегда был умником, предполагалось, что он возьмет на себя семейный бизнес, поэтому никто не удивился, когда он поступил в Йель, но ему пришлось бросить обучение. Он не хотел быть так далеко от Деми, поэтому поступил в местный университет и рвал жопу, чтобы получить диплом в сфере предпринимательства.

Выражение его лица становится серьезным.

– Пара лет у него выдалась очень тяжелой, но он делал все что нужно для своей дочери. Я никогда еще так не гордился своим братом, он стал замечательным отцом. Деми его обожает. Боготворит землю, по которой он ходит. Ашер сейчас работает в компании отца и займет пост генерального директора, когда отец выйдет на пенсию через три года. Два года назад он начал встречаться с Мелиндой, и она настояла, чтобы Деми была неотъемлемой частью их отношений с самого начала. Она стала для Деми той мамой, которую та заслуживала. Они недавно обручились и собираются пожениться в следующем году.

Милая история. Я понимаю, зачем он мне ее рассказал, но дальнейший сценарий все еще пугает меня до чертиков.

Рука Бретта ложится на мое плечо.

– Я знаю, ты беспокоишься, что не сможешь быть достаточно хорошим, но у тебя получится. Будет непросто, но за что тогда еще стоит бороться, если не за своих детей? Все это знают.

– Это еще не все. Еще есть Лана, и наши планы нужно рассказать родителям и моим братьям. Еще хренова куча дерьма, с которой нужно разобраться. И, если честно, чувак, я даже не понимаю, с чего начать.

– Ашер поначалу тоже был сбит с толку. И его переполняли приблизительно те же чувства, что и тебя, но он справился. Если бы ты поговорил с ним, он сказал бы, что не пожелал бы другого развития событий. Я могу организовать для тебя звонок, если это поможет.

– Возможно. Дай мне время подумать.

– В завершение хочу сказать только одну вещь, а потом я заткнусь. Есть несколько важных различий между историей моего брата и твоей. В твоей истории есть Лана, и ты любишь ее, я это знаю. Она приняла несколько плохих решений, но они не являются фатальными, если ты сможешь найти в своем сердце достаточно великодушия, чтобы простить ее. А она любит тебя. Любит всю свою жизнь. У тебя есть девушка и сын, за которых стоит побороться, Кэл. Не делай того, о чем будешь жалеть, потому что это может оказаться единственной вещью, от которой ты не сможешь оправиться.

Лана

Когда прошел следующий день, а от Кэла по-прежнему не было вестей, я погрузилась в отчаяние. Я потеряла его, и теперь меня беспокоит то, что его не будет рядом с Хьюсоном. У меня заканчиваются отговорки, чтобы отмахиваться от мамы, и придется в скором времени признать правду, если он не объявится. К тому же я переосмысливаю свой подход. Правильно ли было оставить его свыкаться с новостью самостоятельно, или, может, следовало вести себя решительнее? Я не хотела давить на него. Хотела, чтобы он принял решение сам.

Но что, если он примет не то решение? Ради Хьюсона мне в любом случае придется вмешаться. Он может отвергнуть меня, но будь я проклята, если позволю ему отвергнуть нашего сына, не поборовшись. Я думала, что если оставлю для него копию моей повести «История о нас» вместе с запиской в годовщину судебного разбирательства, то, возможно, в нем вспыхнет какое-то чувство. Но, похоже, все было зря. Это очень меня беспокоит. Пока я хорошо исполняю свою роль, но в глубине души боюсь, что обманываю себя, надеясь, что все закончится хорошо.