– Знаешь, он ужасно себя чувствует, – сказала Дена. – Не признается, конечно, потому что упрям, но что бы вы тогда ни наговорили друг другу, это его гложет.

Я скрестил руки на груди.

– Хорошо.

Дена выгнула бровь, но потом вздохнула и покачала головой.

– Ты совершенно прав. Я оправдываю его только тем, что эти отвратительные слова были вызваны горем. Он и о Джоне не хочет говорить, но я знаю, что ему все еще больно.

«Вставай в очередь, приятель».

Дена сгорбилась в кресле, но несмотря на это выглядела очень элегантной в темных джинсах и белой блузке.

– Я думаю, он видит в Кейси не столько живого человека, сколько причину счастья покойного друга. Она опускалась на дно, но взяла себя в руки, чтобы любить его в эти последние месяцы. Но реальность, которую Оскар увидел в день твоего выпуска такова, что она – молодая женщина, у которой впереди целая жизнь. Десятилетия, чтобы жить, любить и быть любимой. Это застало его врасплох. Это застало нас всех врасплох. Мы понятия не имели, что между вами что-то происходит.

Я вздохнул и провел рукой по волосам.

– Я не знаю, что между нами происходит. Думаю, мы оба прячемся, боясь людского осуждения.

С минуту она молчала.

– Я знаю, как тебе тяжело было с тех пор, как умер Джона, – произнесла она глубоким и успокаивающим голосом, – знаю, что вы с Кейси стали утешением друг для друга. И очень этому рада. Я беспокоюсь о тебе.

– Не стоит. У меня все хорошо.

– Ммм, да, именно так и говорит Оскар. – Дена усмехнулась, но улыбка увяла после ее следующих слов. – Мы все страдали от потери Джоны, но никто не был так близок ему, как вы с Кейси. Я надеюсь, что пребывание вместе принесло вам обоим немного покоя.

– Что-то я не чувствую покоя. Очень часто мне кажется, что это чертов бардак. – Встретившись с ее немигающим взглядом, я понизил голос почти до шепота. – Потому что он был моим братом.

Дена взяла меня за руку.

– Не вижу в этом ничего плохого, Тео, – уверила она. – Из глубин горя и боли вырастает что-то хорошее и радостное. О каком стыде может идти речь.

– Скажи это моей матери. Или своему мужу.

– Время – великий целитель, но нельзя откладывать свою жизнь до тех пор, пока весь остальной мир не примет то, что твое сердце считает истиной.

– Я знаю, что для меня истинно. Но что истина для нее, мне неведомо. Я не могу… поговорить с ней. Стараюсь и хочу этого. А потом подхожу ближе и вместо этого целую ее.

Дена спрыгнула со стула и потянулась, чтобы погладить меня по щеке.

– Не упускай ни минутки, расскажи ей о своих чувствах, Тео, и спроси, что чувствует она. Это будет одновременно самый простой и самый сложный поступок в твоей жизни, но оно того стоит. Спроси ее, как будто никто не видит. Потому что, в конце концов, это ваша жизнь.

Я проводил подругу до выхода из салона, где она крепко обняла меня.

– Будет чересчур, если я снова процитирую любимого поэта?

– Выкладывай.

– Где есть развалины, там есть надежда найти сокровище. – Дена одарила меня одной из своих понимающих улыбок. – Одна из моих самых любимых цитат.

– Да, – согласился я с улыбкой губах, – теперь и мне она чертовски нравится.

Дождь лил как из ведра, барабаня по крыше. Я сидела, свернувшись калачиком, на кресле в гостиной и слушала, как капли с глухим стуком падают на водосточные трубы и разбиваются. На коленях у меня лежало дополнительное соглашение к контракту с Sony, на полях которого Грант нацарапал перевод на простой английский язык. Приложение по туру. Мне предлагали отправиться в двухмесячный вояж по четырнадцати городам.

На бумаге все выглядело не так уж и плохо, особенно если учесть все бонусы, что Грант выделил ярко-желтым цветом. Три разных вида газированной воды в каждой гримерке? Это звучало как расточительство. Гастроли означали, что меня отпустят, как астронавта, улетающего далеко от родной планеты. Вся модная бутилированная вода в мире не помешает мне скучать по дому. И Ивонне.

И Тедди.

Я уже соскучилась по нему. Мы оба были очень заняты. С тех пор как вышла эта статья в журнале, список его клиентов растянулся на целый километр. Скоро рынок изменится, и он купит салон в Вегасе, а я как раз начну карьеру. Мы уже отдалились до предела, а тур только усугубит ситуацию.

Я скучала по нему, от чего в груди поселилась пустота.

Зазвонил телефон, высвечивая номер Олсенов.

– Привет, – сказал Грант. – Ну что же, ты готова подписать контракт?

– Тур Sony Records, – протянула Фиби на заднем плане, – больше никаких невзрачных второстепенных концертов. Это очень важно, подруга. Это огромный успех. Как у Питера Гэбриэла в свое время.

– Ладно-ладно, она уже поняла, – прервал Грант и откашлялся. – Итак, Кейс? Что думаешь?

– Я не очень хорошо справляюсь с гастролями.

– Ты это постоянно говоришь. Из-за нервов? – спросил Грант.

– Из-за выпивки, – ответила я. – Только-только начинаю выздоравливать. И не хочу снова сорваться.

Фиби фыркнула.

– Это всего лишь двухмесячный тур. Вряд ли дело в срывании.

– Срывании… так не говорят, – вставил Грант.

– Нет, говорят, – запротестовала Фиби, – я же только что сказала.

– Ну, черт, с такой логикой не поспоришь.

– Ребята, – вмешалась я, – просто… дайте мне еще немного времени.

– Мы можем попробовать, – предложил Грант. – Однако без нового альбома на горизонте тур для Shattered Glass – это следующий прорыв. У нас нет такой же мощи, как у какого-нибудь высококлассного адвоката, чтобы вести переговоры.

– Не говори так, – прошипела Фиби брату, – она заменит нас каким-нибудь высококлассным адвокатом.

– Ребята, я никого не заменю. Дайте мне неделю, ладно? Знаю, что это очень важно для вас двоих, я не забыла это.

– Конечно-конечно, – согласился Грант, – одна неделя. Без проблем. Не торопись и подумай об этом.

– Не думай слишком много, – посоветовала Фиби. – Через два дня Марди Гра. Уезжай в тур, и мы сможем притвориться, что весь город устраивает по этому поводу вечеринку.

Чувствуя себя дерьмово из-за того, что заставляю их ждать, я повесила трубку. Как мои агенты, они должны были получить немалый процент от продажи билетов на тур. Олсены никогда еще не добивались такого успеха. А я добивалась. Как и любое лакомство, популярность поначалу кажется божественной на вкус, но если съесть ее слишком много, начинает тошнить. А я сейчас словно обжора, которая пытается выздороветь.

Сегодня Ивонна работала в ночную смену, и мне не хотелось никуда идти. Я надела спортивные штаны, футболку, заказала пиццу и растянулась на диване. На кабельном канале показывали марафон фильмов об отпуске.