Приехал после войны в Израиль немецкий еврей по имени Адольф Гольдберг. Друзья ему говорят, может, надо сменить имя, а то неприятные ассоциации все-таки. Он послушался и стал Адольфом Сильвербергом.

Мне надо найти Кармель. Может, она прячется. Может, она надела маску. Грязевую маску. Может, мне надо вывезти контрабандой грязи из Мёртвого моря. Спрятать её в одном из отверстий на её теле. Помню, я её как-то застукал в постели, голую, одну, и она развлекалась с фальшивым истуканом. Она села на него и сказала, что у неё месячные.

Слишком много народу. При самопровозглашённом престиже и утончённости хочется, чтобы пол был не таким липким. Хочется, чтобы последователи пророка были немного более сострадательными и милосердными. Может, мне спросить про неё. Я ищу свою девушку. Каштановые волосы, красивая грудь, и задница болит. Пропала или похищена. Может, позвонить в полицию. Но тогда придется решить, в какую полицию звонить. В палестинскую? И тогда с ними говорить на арабском? Наверное, надо позвонить в армию. Она пошла к Рамзи? Устала от меня? Она сейчас точно на заднем сиденье одного из его мотоциклов, они летят через темные сады и изобильные виноградники, она крепко прижимается к нему, обнимая его за талию. Может, мне удастся сделать так, чтобы военные разрушили его дом.

Дурак. Он не понимает, что она использует его ради своего фарисейского безрассудства. Он умный, но увлечённый. Вскружила ему голову какая-то случайная еврейская дырка. Он ей там в устной форме выдает диссертацию по самаритянам и Нортонам, она спрашивает его про монахов и про поршни, и они занимаются любовью в маленькой глиняной хижине в лагере, молятся пророку в мечети из грязи в центре.

Бедный Рамзи. Что я имею против него? Он мне не враг. Вежливый, эрудированный, гостеприимный. Показал нам тут места, заботился о нас, предлагал свою дружбу. Почему же я его ненавижу? Почему же я представляю его в больнице?

Иммануэль Себастьян сожрал бы его заживо. Играл бы с его разумом, высмеивал его веру в Аллаха, приставал бы к нему со своей вечной ерундой насчёт того, что он ни во что не верит.

Абе Гольдмил попытался бы привести его к свету. Он заставил бы его учить наизусть свои сонеты, а потом продекламировать их все для инициации, и Рамзи отрёкся бы от ислама и стал бы последователем Джули Стрэйн.

А на следующий месяц, когда нам снова можно будет в город, я возьму его с собой с остальными пациентами. Его остановят и обыщут, как и любого другого араба, который направляется в центр Иерусалима, но я скажу солдатам, что это не просто араб, что с ним все в порядке, что он со мной. Мы поедем в «Шалом Снэк», у них там хорошие сэндвичи и зеркала на стенах, и в них мы увидим, как мы смотрим матч Маккаби по телевизору. А будет время, пока мы там, я свожу его постричься. А не был ни разу у лающего парикмахера?

А потом автобус до больницы, и Амос Ашкенази попробует сделать что-то из ряда вон выходящее, типа выставит напоказ свой словарный запас, или будет переключать каналы, или ковыряться в носу, но я тогда просто велю ему надеть его фиолетовую пижаму и идти спать, а не то я позову доктора Химмельблау. По дороге в наш «Гевн» мы проедем мимо кибуца, и я расскажу Рамзи про глупого журналиста. Его победила бабуиниха. Бесхребетник, трус. И что, что у какой-то обезьяны английский лучше твоего? Ты писатель. И нечего париться насчет того, что подумает твоя мамаша.

Ибрахим Ибрахим попытается достать Рамзи своими хрониками о змее и солдатах.

Деста Эзра будет смотреть на него своими большими глазами, обвиняя в чем-то.

Урия Эйнхорн расскажет свою занудную историю. И будет делать это ежедневно.

И только Ассада Бенедикт не будет надоедать ему. Она мёртвая.

Если верить доктору Химмельблау, вот здесь Ибрахим Ибрахим убил маленькую девушку-солдата. Где-то тут, в Иерихоне, неподалеку от Мертвого моря. Заколол её насмерть и получил пулю в ногу. Интересно, найду я это место или нет. Надо было спросить Рамзи, чтобы показал нам с Сорокадневной Горы какое-нибудь место убийства. Ибрахим Ибрахим. Камни в почках и змея на груди. Камни вытащили, а змею не прогнали. Дети камней. Бросают камни в солдат каждый день. Не отбрасывают тени, подкрадываются во тьме, хватают и закалывают, возносят молитвы и уносят жизни. Послан на тот берег Иордана. Ползи, упрямая душа. Из Иордана в Москву. В Россию со змеёй на плечах, власть оплатит, сам Президент оплатит, безродный ты человек, ведь старый солдат был так добр, что написал в письме, что Ибрахим Ибрахим — один из бесстрашный детей камня, маленький воин, получивший ранение в сражении с врагом, так что обходитесь с ним подобающим образом, а власти сим обязуются оплатить издержки.

Прав был Рамзи. Люди просто производят движения подобно роботам. Это тавтология? A «Corpse Without Soul»[48]не тавтология?

Не хочу, чтобы они его свели с ума. Хочу вытащить его из больницы. Убежать, но не по болезни. Мы куда-нибудь уедем, где можно говорить об истории. Археологии, книгах, мотоциклах и построении слов в арабском. Он бросал бы камни в солдат и убегал. Беги быстро как сможешь. Беги изо всех сил. Убивай и будь убит. Брось её труп в Мёртвое море.

У группы Jaguar из Англии есть песня «Run for Your Life»[49]. У Riot из Канады тоже есть песня «Run for Your Life». И у Hellion, конечно, мне они нравились. Певица называла себя Анной Болейн, и ходили слухи, что она проклинала всех членов группы, если они уходили. У неё были длинные чёрные волосы, черный лак на ногтях рук и ног. Я помню её фотографию, она была одета как школьница, в белую блузку, юбку в клетку, белые носочки, белые туфельки, распятую на деревянном кресте, и кровь капает из уголка рта.

Вот я дурак. Ничего не может утонуть в Мёртвом море. Все плавает. Обломки кораблекрушений. Брось туда тело, и оно обречено подняться на поверхность. Из мёртвых, из могилы. Надоела жизнь. Надоело всё. Изучи и уничтожь. Уничтожь её, чтобы уничтожили его. Труп без души. Девушка-солдат. Женщина в форме. Маленькая девочка-воин в хаки. Да прольётся алая кровь. Да умрёт маленькая девочка. Маленькая девочка, вражеский воин. Убей её и будь убитым. Заболей и уничтожь. Убей змею на его груди.

Он дважды ударил её ножом. Она ждала автобуса. Стояла на автобусной остановке и ждала смерти. Вот это место, вот тут стоим, стоим и смотрим, горячий ветер у неё в волосах. Вывернул её прелестный животик наизнанку. Женщина в форме. Маленькая-девочка-воин с глазами цвета хаки и волосами цвета хаки. Холодный пот бежит по его шее. Горячая кровь струится из раны на её груди.

Солдаты увидели это, они ждали автобус на другой стороне улицы, они перешли через дорогу и выстрелили в него, он подумал, что он всё, умер, он думал, что ему не дадут больше прожить ни дня, убьют змею у него на груди, убьют змея в его сердце, убьют демона у него в душе.

Но вот они стреляют, но не насмерть, он чувствует их пальцы на своей коже, они стягивают с него рубашку и заламывают ему руки, бросают наземь и бьют в голову, но не расстреливают его.