— Вы совершенно правы, — сказал Шелк Сиюф, все еще изучая краем глаза Хоссаана, и протянул Сиюф карточку майтеры Мята. Шелк сам пригласил Бизона и забыл предупредить его, что тот может привести с собой подчиненного; однако сейчас не имело смысла упоминать об этом.

— Птица есть? — Среди закусок были ракушки с озера Лимна, и Орев рассматривал их голодным взглядом.

— Конечно, — сказал ему Шелк. — Спускайся вниз и бери все, что хочешь.

Орев нервно захлопал крыльями.

— Дев речь.

— Я? — Синель подняла на него взгляд. — О, Орев, как мило! Я польщена, по-настоящему. Я всегда думала, что ты больше любишь Гагарку. — Она сглотнула, и майтера Мрамор бросила на нее испытующий взгляд. — Но я не виню тебя, нет, потому что сама люблю его. Я дам тебе все эти ракушки, и ты сам можешь брать все, что захочешь, как и сказал патера. — Орев соскользнул с люстры.

— Он мертв, этот Гагарка? — спросила Сиюф.

Шелк покачал головой.

— Значит, он жив, и эта карточка, — Сиюф подняла ее вверх, — должна быть для него. Разве нет? Вы сказали, что он жив. Но ваш генерал Мята мертва, как и мой доктор Журавль.

— А вы уверены в этом, генералиссимус? — спросил Квезаль. — У меня есть веские причины думать иначе.

— Наверно, вы опять зарезали какую-нибудь овцу.

— Много, я боюсь.

— Нам тоже говорит бог, точнее богиня. Высочайшая Сфингс заботится о нас больше, чем о любом другом городе. Из всех богов она единственная, кто говорит с нами на нашем старинном языке, говорит так, как говорили в доме моей матери, и как мы говорим в моем.

— Высокая речь Тривигаунта? — спросил Шелк. — Я слышал о ней, не думаю, что когда-нибудь слышал ее сам. Можете сказать на ней пару слов? Молитву или стихотворение?

Сиюф покачала головой:

— Высокая речь не для развлечения на званых обедах, кальде. Вместо этого я скажу то, что я намеревалась сказать. Нет другого города настолько близкого к богине, как наш. Посмотрите на себя. Вы говорите, что у вас есть богиня. Сцилла. Тем не менее, ваши женщины — рабыни. Если бы Сцилла заботилась о вас, она бы позаботилась о них.

Маттак принялся было протестовать, но Сиюф заговорила громче:

— Мы находимся возле сердца Сфингс, и нам не нужно резать животных, чтобы прочитать в потрохах ее волю. Каждый день мы молимся ей, не терзаем ее вопросами, но предлагаем искреннюю молитву. А когда мы что-то желаем узнать, мы идем и находим. Вашу Мяту застрелили. — Она посмотрела на Сабу, за подтверждением, и та кивнула.

— Это очень неприятно, — продолжала Сиюф, — и я была бы рада не рассказывать вам все это. Она пошла на переговоры с врагом, верно?

— Да, — ответил Бизон, сидевший справа от Сабы. — Верно.

— Вместе со святым человеком, для защиты. Враг убил их обоих. Захватил в плен, сказали мне, но я говорила с их предводителем, человеком по имени Лори, и он не смог продемонстрировать, что они живы. — Сиюф подождала возражений, но их не последовало.

— Ваша Мята была величайшим умом. Я бы хотела поговорить с ней. Или даже посражаться на мечах, чтобы этот старик увидел настоящую честную игру. Все, что я слышала, говорит о том, что она была женщиной сильного духа, и, я уверена, когда она отправилась на переговоры о мире и ее взяли в плен, она стала сопротивляться. Тогда какой-то дурак застрелил ее вместе со святым человеком. Грязное преступление. Я узнала о нем после парада и уже приказала нашему Инженерному корпусу копать. Мы найдем эти туннели, сделаем новый вход рядом с большим озером и вскоре найдем тот, который приведет нас к этому Аюнтамьенто. И отомстим за Мяту.

Бизон посмотрел на Шелка; тот кивнул, и Бизон сказал:

— Должен сказать, генералиссимус, что кальде и я видели генерала Мяту в его стекле прямо перед тем, как мы сели за стол. То, что кальде с самого начала приготовил для нее место, это как символ, сигнал. Он хотел показать, что мы надеемся — она еще жива.

— И вскоре вернется к нам, — добавил Шелк.

— Так что теперь этот стул, — Бизон указал на него, — больше, чем символ. Монитор кальде Шелка показал нам то, что он видел незадолго до того, как мы его спросили: генерал Мята вместе с четырьмя людьми, несколькими солдатами и животными торопливо идет по туннелю. Она присоединится к нам еще до вечера.

Сиюф поджала губы.

— Разве солдаты, в руках которых находится ваша Мята, не враг?

Саба поставила свой бокал на стол.

— Солдаты Вайрона защитили кальде, когда некоторые частные охранники попытались убить его. Я упоминала это… — Внезапно ее голос резко изменился, рот исказился в жуткой усмешке. — Я нашла ее, Шелк. Она на рынке. Покупает маленькое животное, которое говорит. Она несет его туда, где они их убивают.

Глава десятая

Жизнь за Паса

Сержант Песок взобрался первым. Майтера Мята, истощенная и почти задушенная пеплом, наполнявшим воздух туннеля, подумала, что проход должен быть необыкновенно большим, учитывая огромное стальное тело сержанта. Она сотни раз чистила алтарь старого мантейона на Солнечной улице, и, хотя она сказала себе, что, скорее всего, ошибается, ей казалось, что его мусоропровод был наполовину меньше этого.

— Жертвы, э? — кашлянул Прилипала, разглядывая годовалых туннельных богов, которых Антилопа вел на поводке. — Для — чхи! — Паса. Его… э… а… духа?

Шифер кивнул:

— Так говорит Пролокьютор.

— Ты говоришь, что Пас мертв. — Майтера Мята не слишком верила, что такое вообще возможно, а еще меньше — что это произошло. — И что он вернулся обратно, призраком?

— Так и есть, генерал.

— Мы не говорим, что это произошло, — добавил Сланец, — но так говорит он. — Сланец мотнул головой в сторону мусоропровода, в котором уже исчезли пятки Песка. — Серж в это верит. Ну и я.

Тур подошел поближе к майтере Мята:

— Леди, все эти хэмы шизанулись. Секи, мы же био, лады? Я, ты, Паук и Антилопа. И даже длинный мясник.

В дымно-пепельном свете она почти не видела лицо Тура; тем не менее, она слишком живо представляла себе вкрадчивое выражение его лица.

— Мы, био, должны тусоваться вместе. Создать банду, сечешь? А из-за их разговоров нас всех опустят в лед.

— Скатертью дорога, — пробормотал Паук.

Гулкий голос Песка, отразившийся эхом от мусоропровода, прилетел сверху и закончил разговор:

— Следующий — авгур. Поднимайте его.

Прилипала посмотрел вверх.

— Это мантейон, а?

— Большой, патера. И очень темный. Погоди минуту.

Грифель