добра, просто поверить, а не делать необоснованных выводов. Если ты считаешь меня взрослой, самостоятельной дееспособной девушкой, то просто поверь тому, что я говорю. Алекс ни в чём не виноват.

— Аня, ты всегда останешься моей маленькой доченькой, но да, ты выросла, стала самостоятельной, сама способна решать что хорошо, а что плохо. Я тебе доверяю, дочь. Хорошо. Давай остановимся. Предлагаю продолжить разговор, когда ты что-то вспомнишь. Я не буду обвинять твоего Алекса, пока ты сама мне этого не скажешь. Договорились? — неожиданно папа сдал свои позиции, что меня одновременно обрадовало и несказанно удивило. Устал доказывать? Испугался за моё психическое состояние? Или что-то ещё, чего я не знала. Однако, эти слова были мне в радость. Папа протянул свою ладонь для рукопожатия и смотрел на меня с ожиданием. Я была благодарна за этот жест.

— И родители Алекса не заслужили такого отношения! Они тоже переживают за сына. Им даже хуже, чем тебе, ведь их сын до сих пор не найден. Я тебя прошу, не нападай на Святослава, он хороший человек. — я всё ещё не спешила пожимать ладонь отца.

— Хорошо, — кивнул отец.

— Договорились, — моя ладошка утонула в большой тёплой ладони.

На следующий день мне можно было уже садиться, чем я не преминула воспользоваться, часами просиживая в кровати. Горло не болело. Теперь можно было употреблять грубую пищу. Мама старалась накормить меня всяческими вкусностями, но врач предупредил, что к питанию надо подходить осторожно, чтобы не навредить желудку, да я и не могла много съесть, в меня столько еды просто не влезало.

Чтобы я не скучала, мама принесла несколько купленных на книжном базаре книг. Я выбрала себе лёгкий романчик, время от времени почитывая его, чтобы хоть как-то заглушить лезущие в голову мысли. Об Алексе, о ребёнке, о том, что я больше никогда их не увижу.

За внешним спокойствием моим родителям и всем окружающим было не понять, что я на самом деле чувствовала. Никто не мог бы и предположить, что в моей груди разверзлось жерло вулкана, и изливающаяся из него лава, каждую минуту сжигала моё сердце дотла. Я спокойно сидела в кровати, делала упражнения для восстановления мышц, ела, пила, разговаривала и улыбалась, и за восстанавливающимся фасадом никто не замечал адского пекла внутри моей души.

«Своего сына ты не увидишь!» — где-то в подсознании звучали и звучали жестокие слова, в разной тональности, в разном темпе. Эти слова доносились с шёпотом ветра, с шорохом падающего с неба снега, с криком пролетающих мимо окон палаты ворон, с визгом тормозов проезжающих по автостраде автомобилей, с завыванием сирены машины скорой помощи. Мне казалось, что пройдёт ещё час, и я не выдержу. Начну дико кричать от боли и биться в конвульсиях. И возможно, мне станет хоть на некоторое время легче. Возможно, мне сделают успокоительный укол, и я забуду об этой боли хотя бы на пару часов. Возможно… Но проходил час — я держалась, следующий тоже, и так много-много часов. Постоянной боли и сжигающего душу отчаяния из-за потери и страха, что это навсегда…

«Я сильная. Я должна выдержать!» — твердила мысленно, но боль не хотела отступать.

Только лишь близким удавалось хоть иногда вырывать меня из когтистых лап отчаяния. Прикасаясь ко мне, говоря со мной, родители и брат немного успокаивали бушующий вулкан в моей груди. Я безмерно была благодарна родным людям за поддержку, и хоть последний разговор с папой не был лёгким, но мы хотя бы договорились о нейтралитете, что хотя бы немного притупило адскую боль души.

Настало время, когда отцу и Ване пора было отправляться в путь. Всё же папу ждала дома работа, Ваню школа. Но со мной до выписки осталась мама. Ей одной, конечно, не под силу было усмирить во мне тоску, и она снова наваливалась по полной.

Однажды примчалась подружка Светланка. Наконец, мне разрешили посещения не только родственников. Я очень рада была видеть Свету. Эта огонь девчонка стала мне как сестра. Она тоже помогала мне хоть на некоторое время заглушать адский вулкан в душе. Мама очень обрадовалась новому человеку в моей жизни, они со Светкой сразу нашли общий язык и увлечённо о многом болтали, когда я устало зарывалась в одеяло и отключалась.

Светка приносила новости из универа. Кто с кем встречается, кого исключили, кто упал в обморок на практике. Все преподносилось с юмором, и я заметила, что ранее сердитая девчонка начала относиться к жизни проще. Задумавшись о том, почему с ней произошли такие перемены, начала её пытать, и оказалось, что у неё появился молодой человек. В то время как раз, когда она вернулась после каникул о общежитие и обнаружила бедлам на этаже и в нашей комнате.

К слову, я узнала у неё, как она смогла разыскать телефон моих родителей, ведь мой телефон скорее всего пропал из общаги в тот же день, когда Алекс меня оттуда забрал. Оказалось, что эта пробивная девчонка всё выяснила очень просто: нашла меня в соцсети, написала моей подружке Веруньке от моего имени, под предлогом, что я потеряла телефон, и попросила дать номер моих родителей, а там уже дело оставалось за малым. Или у Веры был телефон моей мамы ещё со школы, когда мы часто общались, или она взяла номер ещё раз, это уже не важно, главное Света дозвонилась и донесла до родителей информацию, что я пропала и не выхожу на связь.

Пока я находилась в больнице, Света прибегала ко мне каждый день, и мне очень жаль было с ней расставаться, потому что я решила взять академический отпуск и уехать домой для дальнейшего восстановления, но подруга заверила меня, что ни за что не даст мне закрыться в своей скорлупе, и что мы с ней будем обязательно постоянно общаться в соцсетях или созваниваться.

Глава 26. Визит "психотерапевта"

Анна

На следующий день во время обхода лечащий врач разрешил мне вставать. Воодушевившись, я тут же бросилась выполнять его предписание, стараясь наверстать упущенное время.

Как и ожидалось, первые самостоятельные шаги поначалу давались совсем нелегко, к тому же в вертикальном положении с непривычки немного кружилась голова. В ногах ощущалась несвойственная им слабость, а тело дрожало от напряжения. Казалось, что ненадёжные спички, в которые почему-то превратились мои ноги, могут в любой момент подломиться, и я с грохотом растянусь на покрытом затертым линолеумом полу, но невзирая ни на слабость, ни на головокружение, медленно и