Однако Ольгерд каждый раз хвалил ронсу Булу за попытку «побаловать» и с ужасно важным видом пробовал новое лакомство, одобрительно кивая головой.

Если вспомнить, что к сладкому он был совершенно равнодушен, и даже травяной взвар предпочитал пить без меда, то мне его похвалы ронсе Буле казались еще смешнее – санигр лопает то, что не любит, только чтобы не огорчить свою повариху!

- Ты, Лунка, не понимаешь. Ронса наша – отличный повар. А такую еде простую может кто угодно сварить. Конечно, она чувствует, что ее мастерство пропадает зря. Потому не хихикай, а поблагодари мастерицу!

- Да уж… Это почтенная ронса просто не видела, как важный  сангир лично кашу варил в котелке! – мне действительно казался ужасно забавным этакий сословный снобизм добродушной поварихи.

Но в целом наш быт, хоть и не слишком устоявшийся, входил в определенные границы. Я радовалась, что слуги поладили между собой, что приказы ронсы Брон не подлежали обсуждению и что не было подковерных игрищ – нам еще зимовать в замке, без особых развлечений и новостей.

Во дворе весь день до темна визжали пилы, изнутри башни орали каменщики, которым рабочие не успели поднести раствор, раздавались гулкие удары молота – расширяли окна, и мужа я видела только вечером, окончательного замотанного и плохо соображающего. Однако, такой бешеный темп дал свои результаты – через одиннадцать дней от начала ремонта, я и санги Брон с мужем отправились навестить сангира Кетро и закупить мебель. 

В качестве охраны Ольгерд выделил нам четверых солдат во главе с гердом Крогом. Следом за нашей каретой тянулась вереница пустых телег.

Сангир Кетро был нашим ближайшим соседом из высокородных, и я тихо радовалась, что, благодаря порталу, путь в его замок занимал меньше полудня. В этот раз в замке сангира гостила его дочь с двумя сыновьями-подростками, так что общаться нам было особо некогда – мы с сангиром и его семьей встречались только за столом.

Зато я была очень благодарна санги Тарии, дочери хозяина замка, которая посоветовала мне отличного мебельщика. Именно мастеру Лоду я и оставила огромный заказ. То, что нашлось готового, не вызвало у меня энтузиазма. Слишком вычурные изделия не подойдут к строгой красоте каменных стен.

Конечно, часть стен побелили, например – кухню. Часть – затянули тканями. Но все же сотни лет назад замок строился, в первую очередь, как защитное сооружение. Он обладал собственной строгой и суровой красотой, и модные резные креслица, и буфеты с позолотой не слишком вписывались в суровую эстетику форта.

Зато ему очень шли грубоватые шерстяные и льняные ткани, натертая воском или маслом простая мебель, чью красоту только подчеркивал сочный рисунок дерева. Прекрасно смотрелись медные вазы и чеканки, которые я приобретала для обеденного зала.

Возможно, все это будет выглядеть несколько старомодно, зато надежно и долговечно. Да и не будет смотреться как попытка нуворишей жить в стиле «дорохо-бохато».

Оставив аванс мастеру и получив обещание управится дней за десять дней: - Раньше, прекрасная санги, никак нельзя! И отшлифовать нужно, и клею дать высохнуть – это все времени требует. Поторопишься – ан стол-то и развалится! Позору не оберешься! – мы с санги Брон вернулись в замок.

Целая телега была загружена тканями – на шторы, на постельное для нас и слуг, на полотенца и банные халаты.

С собой мы везли двух швей – пожилую ронсу Милль и ее дочь, хорошенькую и кокетливую девушку по имени Келли. Ронсы проживут в замке зиму, и сошьют все, что нам потребуется для хозяйства.

Сагир Перон остался дожидаться изготовления мебели.

- Вы, санги Алуна, не волнуйтесь. Я за всем присмотрю и все аккуратно упакуют.

Первый снег уже ложился отдельными заплатками на облетающий лес, когда большая часть ремонтников, получив свою зарплату, отправилась восвояси. В замке оставалась небольшая команда мастеров, которые взялись за зиму отремонтировать одну из башен – в следующем году в ней будут жить ученики Ольгерда.

Для поварихи наняли помощницу, Виму, плотную молодую девицу, которая будет в следующем году кормить гердов. Наняли посудомойку и еще одну горничную – помещения оказались слишком велики для Зуны и Криты. Кроме того, я настояла, что у служащих должен обязательно быть хоть один выходной в семь-восемь дней.

По поводу этого «новшества» мы даже немного поспорили с Ольгердом, впрочем, без особых конфликтов. Он просто удивился, когда узнал, что в его родном замке у горничных, поварих, и даже у садовников, были выходные. Нельзя сказать, что мой муж был эгоистом, просто такие вещи всегда проходили мимо него.

А нам предстояла длинная зима в башне и Ольгерд начал переживать, что мне будет скучно.

Особого веселья и вправду не наблюдалось. Почти полмесяца ушло у нас на то, чтобы забить кладовые замка, расставить привезенную мебель, подшить и развесить шторы и доделать еще сотни различных мелочей. Но постепенно все успокоилось. Жизнь приобрела размеренный, местами даже строгий ритм. Появилось некое расписание, которого мы старались придерживаться.

С утра Ольгерд шел на тренировку и до завтрака гонял бойцов, заслужив их глубокое уважение – никто не ожидал от молодого сангира такого опыта. Первых учеников Ольгерду обещал набрать канцлер Ланто, а дальше уже будет работать сарафанное радио. А пока Ольгерд гонял собственных солдат.

Потом принимал душ и будил меня – я всегда тяжело поднималась утром и поэтому спала дольше. Завтракали мы обычно в маленькой комнатке, расположенной рядом с большой уютной гостиной на нашем этаже.

Стрельчатые окошки, выходящие на солнечную сторону, рассыпали по стенам яркие разноцветные пятна от витражей. Небольшой квадратный стол, за которым так уютно было сидеть вдвоем, покрытый белой скатертью и поблескивающий серебром приборов, два удобных стула из какой-то темной, цвета горького шоколада местной древесины, обитые плотной гобеленовой тканью по спинке и сидению, с темными навощенными подлокотниками, и две высоких напольных белых вазы с кобальтово-синей росписью и тонкой позолотой, из того самого афранского фарфора, о котором говорили мы с Ольгердом в королевском дворце.

В вазы я подобрала красивые композиции из местного хвойника и веток «снежной красавицы». Больше всего плоды этой самой «красавицы» походили на крошечные яблочки бордово-алого цвета. Сухая, лишенная листьев, ветка дерева пряталась в пушистом, густо-зеленом хвойнике, и вся композиция выглядела очень по-новогоднему.

Предпраздничного настроения комнате добавляли и каменные стены, отмытые и отполированные с воском – природный рисунок камня мог бы сделать помещение мрачноватым и холодным, если бы не плотные шторы из белоснежного шелка с вышитыми по низу ветками «снежной красавицы», и большой, теплый даже на взгляд, бежевый палас на полу.

Эта комната, пожалуй, была самой уютной и элегантной в башне. Зал для приема гостей, наши комнаты, кабинеты и спальня выглядели значительно более брутально и сурово. Везде на окнах висели плотные шерстяные шторы, в нашей спальне просто для уюта, был оставлен единственный в замке камин.