— Там есть какое-то лучевое ружье, как в фантастическихфильмах. Думаю, оно должно превращать цель в пыль. Но, то ли я слишком глуп,чтобы задействовать его, то ли села батарея, — он озабоченно посмотрел наседовласого. — Пять минут истекли, и даже больше. Нам пора сваливать, Тедстер.И побыстрее.

— Да. Мы вернемся завтра. Возможно, к тому времени у васбудет план.

— А у вас плана нет? — удивился Эдди.

— У меня был план — бежать. Тогда мне казалось, что этоблестящая идея. Я и убежал в весну 1960 года. Они поймали меня и привезлиназад, не без помощи матери моего юного друга Бобби. А теперь мы действительнодолжны…

— Еще минуту, если тебя это не затруднит, — и Роланд шагнулк Стенли. Тот смотрел себе под ноги, но его щеки вновь зарделись. И…

«Он дрожит, — подумала Сюзанна. — Дрожит, как зверь в лесу,который впервые встретился с человеком».

Стенли выглядел лет на тридцать пять, но мог быть и старше.Кожа его отличалась гладкостью, которую Сюзанна приписала определеннымумственным дефектам. В отличие от Теда и Динки, прыщей у него на лице не было.Роланд сжал его руки в своих и пристально смотрел на него. Но поначалу глазастрелка видели только темные, курчавые волосы на склоненной голове Стенли.

Динки хотел что-то сказать, но Тед взмахом руки остановилего.

— Ты не посмотришь мне в глаза? — спросил Роланд. Смягкостью, которую Сюзанна в его голосе слышала крайне редко. — Не посмотришь,перед тем, как уйти, Стенли, сын Стенли? Или Шими?

Сюзанна почувствовала, как у нее отпала челюсть. Рядом с нейЭдди крякнул, как человек, которому врезали под дых. Она подумала: «Но Роландстар… так стар! И если это тот самый служка из таверны, которого он знал в Меджисе…с ослом и в розовом сомбреро… тогда он тоже…»

Мужчина медленно поднял голову. Из глаз ручьем текли слезы.

— Добрый старина Уилл Диаборн, — хриплый голос уходил то навысокие, то на низкие частоты, как бывает, если голосовые связки долгобездействовали. — Мне так жаль, сэй. Если ты достанешь револьвер и убьешь меня,я пойму. Я все пойму.

— Почему ты так говоришь, Шими? — все также мягко спросилРоланд.

Поток слез усилился.

— Ты спас мою жизнь. Артур и Ричард тоже, но в основном ты,добрый старина Уилл Диаборн, который на самом деле был Роландом из Гилеада. Япозволил ей умереть! Той, которую ты любил! И я тоже любил ее!

Лицо мужчины перекосило от душевной боли. Он попыталсявырваться, но Роланд его не отпустил.

— Твоей вины в этом нет, Шими.

— Я должен был умереть за нее! — воскликнул он. Умереть наее месте! Я глуп! Дурак, как они говорили! — он ударил себя по лицу, по однойщеке, потом по другой, оставив красные отметины. Но, прежде чем он нанес третийудар, Роланд перехватил его руку и опустил вниз.

— Во всем виновата Риа, — сказал Роланд.

Стенли, который в другом мире был Шими, вскинул глаза наРоланда, встретился с ним взглядом.

— Ага, — Роланд кивнул. — Та, с Кооса, и я, не меньше. Мнеследовало остаться с ней. Если на ком совсем нет вины, так это на тебе, Шими…Стенли.

— Ты так говоришь, стрелок? Действительно, говоришь? Роландкивнул.

— Мы об этом еще поговорим, если будет время, и о тех давнихднях, но не сейчас. Сейчас на это времени нет. Ты должен иди со своимидрузьями, а я останусь с моими.

Шими еще раз всмотрелся в глаза Роланда, и да, Сюзаннаувидела мальчишку, который в стародавние времена кружил на таверне «Приютпутников», собирал пустые стаканы, складывал их в бочку для мытья, котораястояла под чучелом лося с двумя головами, известного, как «Сорви-Голова»,избегая шлепков Корал Торин и куда более крепких пинков Красотули, стареющейшлюхи. Она видела, как юношу едва не убили за то, что он расплескал «верблюжьюмочу» на сапоги крутого парня, которого звали Рой Дипейп. В тот вечер от смертиШими спас Катберт… но именно Роланд, которого местные жители знали, как УиллДиаборн, спас их всех.

Шими обнял Роланда за шею, тесно прижался к нему. Роландулыбнулся и погладил курчавые волосы изувеченной правой рукой. Из груди Шимивырвалось долгое, громкое рыдание. И Сюзанна увидела слезы в уголках глазстрелка.

— Да, — говорил Роланд едва слышно, — я всегда знал, что ты— особенный. Берт и Алан тоже знали. И здесь мы нашли друг друга, хорошовстретились дальше на тропе. Мы хорошо встретились, Шими, сын Стенли. Хорошо.Хорошо.

1

Пимли Прентисс, ректор Алгул Сьенто, находился в ванной,когда Финли (известный в определенных кругах, как Горностай), постучал в дверь.Прентисс изучал цвет лица под не знающим пощады светом флуоресцентной трубкинад раковиной. В увеличивающем зеркале кожа его выглядела сероватой, покрытойкратерами равниной, не так уж отличающейся от бесплодных земель, которыеокружали Алгул со всех сторон. Прыщ, который он изучал в данный момент,выглядел, как близкий к извержению вулкан.

— Кто там по мою душу? — рявкнул Прентисс, хотя и догадывался,кто стучит в дверь.

— Финли из Тего.

— Входи, Финли! — он не отрывал глаз от зеркала. Его пальцы,сомкнувшиеся по краям воспаленного прыща, казались огромными. Он надавилсильнее.

Финли пересек кабинет и остановился в дверях ванной. Емупришлось чуть наклониться, чтобы заглянуть внутрь. Ростом он был за семь футов,высокий даже для тахина.

— Вернулся со станции, словно и не уезжал, — как и убольшинства тахинов, тембр его голоса постоянно менялся, от ААА до ВВВ. ДляПимли они говорили, как существа, сошедшие со страниц романа Герберта Уэллса«Остров доктора Моро», и он по-прежнему ожидал, когда же они, собравшисьвместе, не закричат хором: «Разве мы не люди?» Финли уловил эту мысль из головыПрентисса и спросил, о чем речь. Прентисс ответил честно, зная, что в обществе,где телепатия низкого уровня скорее правило, чем исключение, честность — лучшаяполитика. Единственная политика, есть приходилось иметь дело с тахином. А крометого, Финли из Тего ему нравился.

— Вернулся со станции, хорошо, — ответил Пимли. — И что тынашел?

— Робота-ремонтника. Похоже, свихнулся на сторонеЭкспериментальной станции и…

— Подожди, — оборвал его Прентисс. — Если ты возражаешь,если не возражаешь, спасибо.

Финли ждал. Прентисс еще ближе наклонился к зеркалу, хмурясьот напряжения. Директор «Синих небес», сам высокого роста, шесть футов и двадюйма, обладал огромным животом, который поддерживали две длинные ноги столстыми бедрами. Он лысел, а нос-свекла выдавал ветерана питейного дела.Выглядел он максимум на пятьдесят. И чувствовал себя на пятьдесят (и дажемоложе, если бы не провел предыдущую ночь, пропуская стаканчик за стаканчиком вкомпании Финли и нескольких кан-тои). Ему было пятьдесят, когда он приехал сюдамного лет тому назад, как минимум двадцать пять, почти наверняка больше. Времяна этой стороне вело себя странно, совсем как направление, так что несоставляло труда сбиться со счета и потерять ориентировку. Некоторые теряли иразум, А вот если они потеряют солнечную машину…