Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осмотрев небольшую кухню, на которой хозяйничала молодая, черноволосая, проворная женщина, которую Нюся почтительно называла тётей Наташей, Борис увидел, что всё здесь сияло ослепительной чистотой. Такой же чистой и опрятной была и сама кухарка. В кухне стоял вкусный запах украинского борща, кроме того, в кастрюле на плите что-то ещё аппетитно булькало.
Поздоровавшись, Алёшкин спросил у Натальи Карнауховой (так звали кухарку), что она сегодня готовит на обед, и узнал, что будет борщ и тушёное мясо с картофелем, а на третье компот. Кроме того, для тяжёлой больной с температурой — бульон с клёцками и манная каша. Наталья сказала, что Антон Иванович каждое утро перед обходом больных заходит на кухню, и они составляют меню на день в зависимости от того, какие продукты есть на складе.
— Больные на питание не обижаются, — заметила Нюся, — многие дома едят гораздо хуже.
В это время на пороге в кухне показался завхоз и пригласил Бориса осмотреть его хозяйство. Наталья предлагала попробовать борщ, который уже готов, но Борис отказался, пообещав снять пробу в другой раз.
Василий Прокопыч подвёл Бориса к противоположной стороне домика и открыл дверь небольшого помещения. Там на большой печи они увидели котёл, в котором в это время кипятилось бельё. Посередине на скамейке стояла объёмистая ванна, над которой склонилась немолодая женщина, усердно стиравшая простыню на широкой стиральной доске. На приветствие Бориса она подняла усталую голову, кивнула и снова принялась за работу. Когда Алёшкин и завхоз вышли из этого душного и жаркого помещения, Василий Прокопыч заметил:
— Наша Пелагея не больно разговорчива, недавно мужа похоронила, от малярии помер. Уж как его ни лечил Антон Иванович, не помогло. А у неё четверо ребят. Вот теперь и взялась работать за двоих — за санитарку и за прачку… Ну, да она справляется. У нас такая прачка была, что после неё хоть всё бельё перестирывай. Товарищ Чинченко её рассчитал, хотел другую взять, а Пелагея уговорила отдать эту работу ей, вот теперь и старается. Ну, а вот и мой склад, — продолжал завхоз, отпирая большой висячий замок дощатой двери своего сарайчика.
В сарае стоял большой ларь, в отделениях которого находились крупы нескольких сортов. В углу на специальной подставке стоял мешок с сахарным песком, а на прикреплённых к стене полках — пачки чая и банки с лавровым листом, перцем, солью. В другом углу сарая, в большом фанерном ящике был насыпан картофель, а рядом на доске лежало несколько вилков капусты. В картонных коробках — морковь и свёкла.
— Мясо и запасы овощей я здесь не держу. Это так, только на один-два дня. Антон Иванович договорился с председателем кооператива, у них при магазине хороший погреб есть, там мы эти продукты и держим. Молоко, да часто и овощи тоже, из Муртазова вожу, масло покупаем в кооперативе. На дворе у нас хороший колодец есть, воду из него берём — там, в углу, — сказал Василий Прокопыч, когда они с Борисом вышли из сарая. — В саду когда-то были абрикосы, черешни, сливы, да сейчас за садом уже давно никто не ухаживает, так что он почти не плодоносит.
Борис осмотрел и эту часть своего нового хозяйства. Явная бедность больницы его расстроила, но он был доволен тем, что получил это в полное своё владение, и теперь только от него зависело, как привести всё в образцовый порядок и лучшим образом преобразовать.
— Хорошо, Василий Прокопыч, мы с вами потом обсудим все хозяйственные дела, а сейчас пойдём в амбулаторию. Пожалуйста, проводите меня.
Завхоз запер свой склад, и они вышли на улицу.
Глава вторая
Утром Алёшкин так спешил в свою больницу, что даже не успел толком рассмотреть ничего вокруг. Теперь, выйдя на широкую, заросшую травой и обсаженную деревьями станичную улицу, он осмотрелся. Почти рядом с больницей стоял большой одноэтажный кирпичный дом.
— Это наша семилетка, — сказал Василий Прокопыч, заметив взгляд Бориса, — а вот, почти напротив неё, домик в четыре окна, это владения Матрёны Ильиничны — роддом наш. Может быть, зайдём к ней?
— Нет, — ответил Борис, — сперва в амбулаторию к Антону Ивановичу.
Они свернули в узенький проулочек между школой и больницей и вскоре очутились на небольшой площади. Там находилось несколько длинных деревянных столов, около которых стояли женщины. На столах лежали горками свежие овощи, куриные яйца, стояли кринки свежего и квашеного молока. Покупателей почти не было.
— Это наш базар. Сегодня день не базарный, да и поздно уж. Они с шести часов утра торгуют, а сейчас, поди, уже десять есть, — заметил завхоз.
Миновав базарную площадь, они вышли на извилистую, более узкую, чем главная, улицу. Прокопыч сказал:
— Это Теречная улица, а вон и амбулатория.
Улица оправдывала своё название — дома на ней находились только с одной стороны, другую сторону образовывал высокий обрывистый берег, за которым виднелась быстротекущая река.
«Так вот он какой, Терек-то!» — подумал Борис, но сейчас же его взор перенёсся на дом, к которому они почти подошли. Как и все дома в станице, он был обнесён высоким плетнём, образовывавшим большой заросший травой двор. У забора росли ровными рядами какие-то деревья. Над высоким деревянным крыльцом висела вывеска «Амбулатория». Сам дом был почти также велик, как и тот, в котором была обещана Борису квартира. К крыльцу вела протоптанная дорожка, а рядом на лавочках, врытых в землю, сидели человек десять мужчин и женщин. Некоторые держали на руках детей. Увидев подходивших Алёшкина и Прокопыча, все встали и почтительно поклонились новому доктору.
Войдя в дом, Борис увидел большую светлую комнату. У трёх стен её стояли скамейки, на них тоже сидели ожидавшие приёма пациенты. Во внутренней стене комнаты находились две двери, на которых висели таблички «Врач» и «Перевязочная». В углу, противоположном от улицы, стоял большой шкаф, огороженный прилавком, над шкафом висела табличка «Аптека».
Завхоз подошёл к кабинету врача и постучал. Оттуда послышался надтреснутый басок:
— Войдите!
Борис, войдя вслед за Прокопычем, увидел вставшего из-за стола коренастого пожилого человека, с седеющей головой и чёрными усиками. Голова у него была немного несоразмерна с туловищем, лоб пересекала глубокая поперечная складка, а подбородок резко выдавался вперёд. Он улыбался, но улыбались только губы, а чёрные глаза смотрели немного удивлённо и настороженно.
— Антон Иванович Чинченко, фельдшер, исполняющий обязанности заведующего врачебным участком, — отрекомендовался он.
— Борис Яковлевич