Алёшкин улыбнулся:

— До сих пор участок, которым временно заведовали вы, действительно считался одним из лучших, мне об этом и Раиса Иосифовна говорила.

— Ну, вот видите!

— Да, — продолжал Борис, — но это было так, пока врачебным участком заведовал фельдшер. С сегодняшнего дня им заведует врач, и с этой точки зрения участок может считаться, если не самым худшим, то одним из худших. Вам понятно?

В это время дверь кабинета открылась, и показался завхоз. Борис Яковлевич недовольно взглянул в его сторону:

— Василий Прокопыч, подождите где-нибудь во дворе, нам с Антоном Ивановичем поговорить надо.

Когда за завхозом закрылась дверь, Алёшкин продолжал:

— Так вот, Антон Иванович, — он пододвинул к фельдшеру кучку записочек, — я вас прошу, чтобы таких фокусов вы больше не устраивали. Погодите, погодите, сейчас говорить буду я, — прервал он пытавшегося что-то сказать фельдшера. — Завтра же утром вы осмотрите всех этих больных; на тех из них, кто действительно нуждается в госпитализации, заведёте истории болезни так же, как и на тех, кто лежал в больнице до сегодняшнего дня. А всех, кого вы прислали зря, сами же завтра до моего прихода выпишите. Понятно?

Во время этого монолога врача Антон Иванович сперва возмущённо, затем удивлённо и, наконец, несколько испуганно смотрел на Алёшкина. До сих пор таким тоном с ним ещё никто не разговаривал.

Фельдшер Антон Иванович Чинченко имел за плечами уже более 20 лет стажа. По окончании Краснодарской фельдшерской школы, ещё в двадцатые годы, он сразу же попал на самостоятельный фельдшерский участок и за это время, конечно, приобрёл немалый практический опыт, хотя и перезабыл многое из того, чему его когда-то учили, да и не узнал того нового, что за это время в медицине произошло. Он не столько успешно лечил, сколько умел создавать видимость успешного лечения и благополучия в работе участка. Поэтому такой резкий тон Алёшкина его удивил, возмутил, и, наконец, испугал. В душе фельдшер понимал, что многого не знает, многого не доделывает, но так как в райздраве и в станице все боялись, что участок может остаться вообще без медика, а окружавшие Антона Ивановича медработники — ротный фельдшер, пьяница Пётр Кузьмич и медсёстры в больнице — в счёт идти не могли, то, считаясь незаменимым, Чинченко и вёл себя соответствующим образом. И вдруг с самого первого дня появления нового врача — такое резкое и суровое нападение!

Антон Иванович молчал.

— Я спрашиваю вас, товарищ Чинченко, вам понятно моё приказание? — повторил вопрос Борис.

Антон Иванович как-то вяло и растерянно ответил:

— Понятно…

— Ну вот, значит, и договорились. Да, ещё вот что, давайте сейчас распределим наши обязанности. По штату, которой дала мне Раиса Иосифовна у нас… — с этими словами Алёшкин вынул из кармана аккуратно сложенный листок бумаги, развернул его и положил перед собой. — Так, значит, у нас по штату три врачебные должности: зав. участком, зав. больницей и врач-терапевт; кроме врачебных, три фельдшерских, четыре для медсестёр и одна акушерка. Зав. врачебным участком придётся быть мне. Заведующим больницей буду тоже я, а должность врача-терапевта также, как и одну из фельдшерских, займёте вы, Антон Иванович, если не возражаете. Одна фельдшерская на медпункте в станице Котляревской — там её занимает, кажется, медсестра, а одна пока вакантна. Из четырёх должностей медсестёр три заняты в больнице и одна в амбулатории, как мне говорили, все укомплектованы. Акушерку Матрёну Васильевну я уже видел, и как у неё обстоят дела, знаю. Пётр Кузьмич, фельдшер завода, содержится за счёт завода и нам подчиняется только в медицинском отношении, верно ведь?

— Да, так, — каким-то безразличным тоном произнёс Чинченко.

— Конечно, Антон Иванович, вы остаётесь моим самым главным заместителем, и даже больше: я считаю, что вы и моим учителем будете, ведь в практическом отношении я от вас, конечно, отстаю… Ну а то, что я хочу завести здесь свои порядки — это естественно, и вы на это не обижайтесь. Расскажите мне, пожалуйста, о всех наших работниках, чтобы завтра, когда мы общее собрание соберём, и я со всеми познакомлюсь, я уже мог кое-что о них знать.

Последние фразы Алёшкина немного улучшили состояние духа Чинченко, и он довольно подробно и толково охарактеризовал каждого медработника участка. Из его характеристик Борис узнал, что Матрёна Васильевна — хорошая акушерка, но, видать, из «бывших» и «о себе много воображает». Пётр Кузьмич — старый ротный фельдшер (название «ротный» говорило, что Кузьмича обучали на курсах во время службы в армии, т. е., по существу, давали ему знания в объёме санинструктора), и что по своим знаниям он этому названию и соответствует. По выражению Чинченко, он часто любил «закладывать», а так как спирт на заводе всегда можно было достать без труда, то Кузьмич почти постоянно находился в подпитии.

Рассказал Антон Иванович и про медсестёр. По его словам, все они были старательными и исполнительными, но недостаточно медицински грамотными, за исключением Марии Ивановны, работавшей в медпункте на ст. Котляревской, «которая и фельдшеру не уступит».

— Ну а как наш Василий Прокопыч?

— Он, хоть и жуликоват, но мужик оборотистый, а нам без такого и нельзя. Вот, взять хотя бы нашу лошадь — как её содержать, где? Прокопыч поставил её у себя: обхаживает, кормит её и, хотя, конечно, пользуется ею и для себя, но и мы в любое время её берём. А то ведь раньше как было: лошадь-то эту по решению РИКа колхоз выделил, и стояла она в колхозной конюшне, любой колхозный начальник от председателя до бригадира гонял её, когда кому вздумается. Ткнёшься куда-нибудь ехать — нет лошади. Вот, я договорился с председателем колхоза, и решили её определить к Василию Прокопычу. Теперь я знаю, что, когда мне нужно, я всегда её могу взять. Вы, конечно, уж как там сами решите, но, по-моему, так лучше будет.

— Ну что ж, ладно, пускай пока лошадь у Василия Прокопыча стоит, а там видно будет… Вы меня, Антон Иванович, простите, если я что-нибудь резкое, может быть, и обидное сказал, но я вас обидеть не хотел. Просто мне важно, чтобы между нами установились определённые отношения… Ну, уже поздно, пойдёмте по домам, а в больницу вы уж, пожалуйста, завтра с утра приходите, разберитесь со всеми больными. На остающихся заполните истории болезни, вот эти, — и Алёшкин вынул из ящика стола пачку чистых бланков. — И, пожалуйста, Антон Иванович, когда я здесь, без консультаций со мной людей в больницу не направляйте, а то мы её быстро завалим, и нам тогда туго придётся. Ну,