смутился. Он вкладывал в него другой смысл. Но мне стало интересно, чтобы он ответил, заложи он то, что хотела бы услышать от него я. Опускаю взгляд, в душе зарождается обида, но я не даю ей пищи. В таком месте обида – разрушает.

– Ты каталась на горных велосипедах?

– Только на обычном. Но думаю, система крутить педали та же.

– Давай арендуем?

Мы подходим к одному из пунктов аренды. И как ни странно, там скопилась очередь. А я присмотрела себе симпатичный серебристый велосипед. Теперь переживаю, как бы его не увели у меня из-под носа, как те сливочные круассаны.

Удача улыбнулась мне, и в этот раз никто и ничего не забирал у меня. Я выбрала то серебристое чудо. А Глеб положил глаз на черный. Почему-то не удивлена.

Мы выехали на дорогу, которая вела до входа в Заповедник. По одну сторону был обрыв, по другую то и дело ездили машины. Проехав несколько сотен метров, я поняла, что мне страшно. Велосипед достаточно тяжелый для меня, и управлять им тяжело. Я боюсь не справиться и улететь либо с обрыва, либо под машину.

Глеб едет позади меня, что-то говорит и подгоняет. Я лишь сосредоточенно смотрю вперед, часто останавливаюсь и перевожу дыхание, когда понимаю, что страх усиливается.

– Ты чего? – на одной из таких остановок, Глеб уже немного взвинченный подошел. Я склонилась пополам и тяжело дышу. Несколько секунд назад быстро проехала машина, и велосипед слегка повело налево, что я чуть не попала под колеса.

– Мне страшно. Кажется, что я куда-нибудь упаду.

– Мила, смотри, тут даже бабульки едут на велосипедах и обгоняют нас.

– Ну и что! Мне страшно. Он тяжелый. И это не тот, на котором я каталась. Это, черт, неуправляемый монстр какой-то.

– Ты преувеличиваешь. Просто крутишь педали и держишь руль прямо.

– Это тебе легко говорить, потому что у тебя получается, а у меня нет. Я смотрю туда, – показываю на обрыв, что открылся между деревьев. Там высоко. Неверное движение, и полетишь вниз, как птица, – и вижу как скатываюсь по крутому склону.

Обида снова царит в душе, уже никак ее не заглушить. Даже райский остров теперь не кажется таким уж райским. И велосипед этот ужасный, и остров самый обычный.

– Тогда соберись, Мила! Иначе мы весь день будем добираться.

Силюсь мыслить логично и показать ему, что мне страшно. Мистер М говорил, что чувствовать страх это нормально. Его не надо стыдиться или прятать. Снова счет до десяти, уже выработанная привычка.

– Ты сейчас говоришь о том, чтобы я отказалась от того, что чувствую, Глеб. Будто этого чувства нет. Но так не бывает. Мне страшно. Я это признаю. Я. Так. Чувствую. А ты… как всегда. Для тебя чувства других ничего не значат. Знаешь что, Навицкий, езжай ты сам на своем велосипеде в этот дурацкий заповедник, дыши там хвойным лечебным воздухом, плавай в этих озерах. А я вернусь обратно. Там видела несколько ресторанов, – разворачиваюсь в обратную сторону. Велосипед везу рядом. Больше я на него не сяду.

– Стой!

Убыстряю ход. Слезы начинают душить. Это обида. Мистер М не говорил, что когда принимаешь свои чувства и говоришь о них, бывает плохо. Осознаю и понимаю это только сейчас. Мало принять их самому, хочется, чтобы еще и поняли тебя. Приняли со всеми твоими страхами, претензиями.

– Да стой ты, – Глеб бросает своего черного друга себе под ноги догоняет меня, перегораживает путь и не дает обойти. Бросаю злой взгляд на него.

– Что тебе?

Он силой забирает у меня мой серебряный велосипед и так же бросает его теперь ко мне в ноги. Подходит ближе, а я выставляю ладони в защите, чтобы не смел прижимать меня к себе и обнимать.

У нас завязалась борьба, где Глеб снова пытается схватить мои руки, а они, как плети, вьются и не даются. Со стороны мы кажемся смешными: любовная парочка, что просто поссорилась и что-то выясняет.

– Прости меня! – шепчет он мне, когда все-таки зажал мои руки у меня за спиной, держит их там, что и не дернуться. – Что ж ты такая драчунья, а? – короткий поцелуй в шею, а я прикрываю глаза. Он знает эту точку, касание до которой включает режим плаксивой Милы.

– Мне правда некомфортно так ехать. Мне страшно, Глеб. Я… так бывает. Это мои чувства.

– Я понял. Надо принять их.

– Да.

– И кто тебя этому научил? Твой Кречетов?

– Он не мой.

Мы стояли так еще какое-то время. Глеб извинялся и коротко целовал меня то в шею, то в губы, то покрывал поцелуями скулы. А я начала улыбаться.

– Мы просто пойдем пешком. А велосипеды оставим у входа в парк, договорились?

Конфликт, который мог разгореться между нами, закончился опять нежностями. Мы уже другие. Раньше бы спорили до победного. До моих слез, истерики, до гнева Глеба, когда глаза посылали огненные шары друг в друга в попытке уничтожить соперника. Да, мы такими и были. Соперниками, которым почему-то было хорошо вместе. И наше поле боя было нужно нам. Но сейчас… все не так.

И остров для меня снова стал райским.

Вдоль озер были проложены брусчатые дорожки. Мы ходили по ним и любовались видами. Сосны были высокими, кусты, которые были покрыты яркими цветами, различные клумбы, такие же яркие и сочные. Такого количества красок я видела разве что на полотнах художников.

На берегу Большого озера было пару лодок. Они катали туристов до острова Святой Марии. Там стоит небольшая церквушка. И кажется, словно она сделана из детского конструктора. Миниатюрная, уютная, игрушечная. Солнечные лучи освещают ее, что даже серый оттенок камней кажется теплым.

Глеб держал меня за руку. Я к ней настолько привыкла за эти дни, что теперь с трудом представляю, как мы вернемся в город, и я не буду находить ее во сне, он не будет со мной рядом, и я не смогу уткнуться ему в плечо. Просто так, когда захочется.

– Ты знаешь, я много где был. В Европе то уж точно. Но здесь… словно попал в сказку. Или в другой мир.

– Да. Это другая реальность. Или просто сон.

Мы присели на лавочку с видом на остров Святой Марии и само Большое озеро. Туристы разбрелись по всему заповеднику, и кажется, что мы здесь одни.

– Вот проснемся и все исчезнет.

– И мы с тобой?

– Я не хочу, Глеб, чтобы мы исчезали. Я хочу спросить.

– Твой раунд? Ты как-то выбиваешься из графика, Мила, – он пытается придать голосу легкости,