— Имейте в виду, если что-нибудь сорвется и они не будут сожжены, на костер отправитесь вы. И вот еще что… помолитесь, чтобы Господь простил вас за непомерное честолюбие и алчность.

Таможенник промычал что-то утвердительное, сгреб Васяна за шкирку и потащил в сторону столбов. Меня повели туда же.

* * *

— Чавой-то не начинають?!

— Ждуть самого кардинала и епископа Георгия.

— Чавой?

— Кардинала с епископом, говорю, ждуть!

— Я туть за место в первых рядах двадцать седриков отвалила! Вон верховный-то инквизинтер уже туть, а все не начинають!

— Точно, точно. Дома дровишки кончились, печку топить нечем, думала, хоть туть погреюсь! А все не начинають! У меня вон уже косточки все замерзли!

Вот сволочные бабки! Меня разбирала такая злость, что я даже костра бояться перестал. Хотелось разорвать веревки, а потом задушить этих мерзких старух.

Но веревки не поддавались, как я ни старался. И даже если бы мне удалось освободиться, дальше я вряд ли что-то смог бы сделать. Перед помостом кольцом расположилась стража с алебардами и копьями в руках.

Руководил оцеплением капитан Балус. Он ругался, раздавал рядовым стражникам подзатыльники, кривил морду, в общем — пребывал в самых расстроенных чувствах. Еще бы, ведь капитан был в шаге от того, чтобы стать главой всей таможни, а вместо этого получил нагоняй от инквизитора.

Посмотреть на казнь собралась, наверное, вся Лареция. От помоста, где проходил турнир бардов, народ перекочевал к помосту, где будет костер.

Высоко на трибунах в удобных креслах сидела городская знать. Их было хорошо видно — кругом горело множество факелов.

Народ попроще стоял на своих двоих. Передние ряды оккупировали жаждущие крови старухи.

Помимо бабок впереди стояли еще и ребята Элеондила. Командор белозубо улыбался, а когда наши глаза встретились, помахал мне рукой.

Издевается, гад! Ладно, посмотрим еще, кто будет смеяться последним.

Это я так себя успокаивал. На самом деле и ежу понятно, что последним будет смеяться как раз эльф. Вон уже отец Гафтон на помост поднимается. Сейчас начнется!

Верховный инквизитор был облачен в пурпурную сутану, а в руках держал увесистую книгу. На обложке золотом был вышит крест. Библия.

Гафтон величественно поднял руку, призывая народ к тишине.

Постепенно крики смолкли.

— Добрые и богопослушные жители Лареции. Сегодня у нас праздник — день рождения нашего всеми любимого короля! К сожалению, его величество не может присутствовать на казни. Даже в свой день рождения он трудится на благо королевства. Но народ сегодня вправе отдохнуть, ведь Господь благословил праздники! И мы приготовили для вас воистину праздничный подарок. Незабываемое зрелище! Четыре души будут преданы в руки Господа нашего! А заодно сожжем двух нелюдей. Господь не дал им души, но милостиво позволил жить в нашем прекрасном мире. А эти неблагодарные создания посмели нарушить законы и человечьи, и Божьи! За это придется заплатить!

Толпа возликовала. Бабки просто визжали от счастья. Когда они наконец заткнулись, инквизитор повернулся к нам и стал зачитывать приговор:

— Сейчас моими устами говорит сам Господь. Он не даст мне соврать! — При этих словах Гафтон положил ладонь на библию. — Вас обвиняют в незаконной работорговле, контрабанде, фальшивомонетничестве, шарлатанстве и ереси! Один из вас — прислужник искусителя, другие — его пособники. Всего этого хватит на десяток смертных приговоров! Может кто-то из вас сказать что-нибудь в их защиту?

— Я могу! — пробасил Дитер.

— Мы не будем слушать нелюдя, — презрительно улыбнулся епископ.

— Клянусь бородой Бомбура, это — расизм! Вон тех ушастиков вы, значит, слушаете, а гномы рылом не вышли?!

Глаза Элеондила злобно сверкнули, он, как всегда, потянулся за луком. Но стоявший рядом капитан Балус положил ему руку на плечо. Было слышно, как он успокаивающе сказал:

— Не кипятитесь, господин эльф. Велено не продырявить, а сжечь. Народу так будет интересней.

Элеондил брезгливо сбросил его жирную руку с плеча.

— Позвольте, я вас временно разоружу, уважаемый эльф? — Капитан потянулся к луку.

— Да как ты смеешь, круглоухий!

— Такие меры исключительно ради зрелища. Все знают, эльфы — парни горячие. Этим у столбов терять нечего — ляпнут про вас какую-нибудь гадость, и вы сразу стрелять. А меня потом его святейшество самого на костер отправит. Ну войдите в мое положение! Давайте я хотя бы стрелы заберу. Только до конца казни, а потом все верну в лучшем виде.

— Ладно. Но лишь из-за того, что я могу не сдержаться. А смерть от стрелы слишком легка. — Элеондил нехотя расстался с колчаном, остальные эльфы последовали его примеру.

Балус передал стрелы одному из охранников, и тот унес их от греха подальше.

Отец Гафтон с интересом наблюдал за этой заминкой. Когда вопрос был улажен, он сказал:

— Достопочтенные эльфы — наши друзья и союзники. Конечно, Господь не наделил их душой, но мы надеемся, что скоро они примут правильную веру.

— Да они зубастой яме поклоняются! — не унимался Дитер.

По побледневшему лицу Элеондила было видно — он сильно сожалеет, что отдал стрелы. Инквизитор спокойно молвил:

— Мы все в чем-то да заблуждаемся, и часто Господь не спешит раскрыть нам глаза. Всему свое время. Я уверен, добрые эльфы еще станут на путь истинный. Но прервем же эту бессмысленную дискуссию. Кто-нибудь из вас еще хочет что-то сказать?

— Я хочу! Мой дедушка вас в жаб превратит!

— Превратит? Волшебство есть ересь и шарлатанство! Жаль, тут нет твоего дедушки, дитя. Мы бы его тоже сожгли. Исключительно дабы помочь ему. Кто еще выскажется?

Васян сделал самое кроткое выражение лица, на которое был способен и проговорил:

— Перед глазами Господа мы раскаиваемся и обещаем никогда больше не грешить. Наоборот, мы клянемся верно служить Богу и человечеству. И поэтому смиренно просим отпустить нас во славу Господа нашего Иисуса Христа!

Достойная речь. И говорил Стольник очень искренне, я бы даже сказал — пламенно. Сейчас этот фанатик или разжалобится и помилует (что маловероятно), или рассмеется и скажет: «Сжечь!» (что более чем вероятно).

Но реакция инквизитора была совсем не такая, какой я ожидал.

Отец Гафтон открыл рот, он явно опешил. Потом совладал с собой, но, когда заговорил, в голосе было удивление:

— Что он несет? Какой еще Иисус Христос?! Ох не зря мы их за ересь сжигаем!

Теперь опешили мы. По роже инквизитора было отчетливо видно, что имя Иисус Христос он слышит впервые. Васян ошалело спросил:

— Вы что, не во Христа верите? У вас ведь на монастыре кресты?!