Она заметила, как блеснули и тут же сощурились глаза начальницы. Значит, она не только слышит, но и понимает, о чем речь! Вот притворщица, каких поискать. Дуру из себя корчит, а сама на ус мотает всю информацию. Что ж, хитрюга, слушай да делай правильные выводы.

— Так вот, мне папенька рассказал, что в прокуратуру попали какие-то документы, которые вас способны не только скомпрометировать, но и в тюрьму засадить. А потому вам лучше не торопиться выбираться отсюда. Они только и ждут, пока вы выйдете. Даже хорошо, что вы здесь оказались. Иначе против вас завели бы уголовное дело. И еще неизвестно, чем бы оно закончилось. Уж лучше здесь отсидеться, подождать, пока все поуляжется, утрясется. Целее будете. Решать, конечно, вам, как поступать, но мой вам совет: не высовывайтесь, так как можно и вовсе без головы остаться! Поверьте, ничего личного.

— Пошла вон! — разлепила вдруг губы Никонова и уставилась на секретаршу таким пылающим ненавистью взглядом, что Леночка мгновенно скрылась за дверью палаты.

Послышался металлический лязг закрываемых засовов, и в палате снова воцарилась гробовая тишина, нарушаемая иногда лишь дикими выкриками буйных пациентов психиатрической лечебницы, которым в редкие просветления сознания вдруг приходило откровение, что отсюда им не выбраться никогда.

Леночка летела по коридору больницы, сопровождаемая рослой крепкой санитаркой, еле поспевающей за ней, и смахивала со щек невольные слезы. Вот и делай после этого добро людям! Только на грубость нарвалась. Должен же был хоть кто-то навестить Никонову, апельсинчиков принести, сока… просто посочувствовать?

Ни у кого почему-то такого желания не возникло. Все только обрадовались, что избавились от нее. И от Беркова тоже. Ну, ничего! Все нормально. Со стороны Леночки это обычное проявление человечности. Сердце же не камень!

Хотя как раз с сердцем и стоит быть осторожнее. Никонову вон еле откачали. А уж только потом, когда она начала чушь молоть о ходячих мертвецах, которые ее постоянно посещают, заперли под замок. Интересно, они перестали к ней захаживать или все еще являются?

Фу, какая гадость! Лучше не нарушать закон, чем так вот закончить свою великолепную карьеру. И чего Никоновой не хватало? Неужели и в самом деле, когда у человека есть все, ему непременно хочется чего-то еще? Ну да, такого вот экстрима! Что ж, за что боролась… Другим урок.

Или нет? Мало кто теперь учится на чужих ошибках, всем свои собственные подавай. Как хорошо, что у Леночки есть папенька. Хоть и строгий чересчур, зато справедливый. Уж он-то ей ни за что не даст свернуть с истинного пути.

Анастасия Львовна глядела на спящую Веру и горестно вздыхала. Это она виновата в том, что Вера оказалась на больничной койке. Именно она, и никто более. Не нужно было вовлекать Веру в эти опасные игры за справедливость.

А с другой стороны, кто как не простые граждане, проще сказать, обыватели, должны помогать правосудию, которое порой настолько слепо — Фемиде через повязку-то не разглядеть, как ни являйся залогом беспристрастности, — что позволяет творить бесчинства и несправедливости. И долг общественности, которой коррупция как кость в горле, — хотя бы намеки иногда делать на нарушения законности со стороны самих законников.

Ой, что-то она не на шутку расхрабрилась. Не потому ли, что у всей этой истории с ходячими мертвецами счастливый конец? Никонова, которая наверняка избежит наказания за убийство Беркова, все равно сейчас в изоляции. А если снова начнет рваться на свое хлебное место, то компрометирующие ее документы уже в прокуратуре… Правда, не все. Пришлось кое-что припрятать.

Но самое главное — теперь Максим может выйти из подполья и продолжить свою работу. Вот только не хочет он здесь оставаться, снова рвется в Москву. Ведь для хорошего пловца не бассейн с подогретой водой нужен, а целое море. И если здесь снова появятся дельцы вроде Никоновой или Беркова, он непременно вернется, чтобы навести порядок.

А Дмитрия Беркова Максим выпроводил из города. Однако сначала удостоверился, что средство, которое тот вколол Вере, безопасно для жизни и успешно выводится с помощью капельниц. Об этом его клятвенно заверили в больнице, куда он отвез Веру.

Да и нечего Дмитрию здесь болтаться, все равно Денис оставил имущество по завещанию не ему, а тетушке, что живет в селе. Хоть что-то умное и доброе в своей жизни сделал. Зато теперь четверо ее детей, да и внуки никогда не будут знать нужды.

— Верочка! — воскликнула радостно Анастасия Львовна и расплылась в счастливой улыбке, как только увидела, что та открыла глаза. — Я так рада, что ты наконец пришла в сознание! Извини, что впутала тебя в эту темную историю. Но должна признаться, ты мне очень помогла. Без тебя я бы так хорошо не справилась.

— Где я? Что со мной? — Вера озиралась, не в силах хоть что-то вспомнить.

— В больнице, дорогая. В отдельной палате. Теперь уже все позади. В тебя вкачали кучу лекарств, чтобы очистить кровь от той гадости, что вколол тебе Дмитрий Берков, этот потенциальный преступник.

— Его задержали?

— Нет. На то не было никакой нужды. К тому же доказать попытку убийства невозможно. Только если бы с тобой что случилось. А раз ты в полном порядке — слава Тебе Господи! — то самое лучшее, что можно было сделать, — отправить его восвояси.

— Но он может вернуться!

— Никогда! Макс этого не допустит. Он напугал Дмитрия до смерти, а потому тот навсегда теперь забудет дорогу в наш город. Да его здесь ничто и не удерживает. Документы, что он искал, в надежном месте. А наследство от него благополучно уплыло по завещанию к тетушке Дениса.

— Вы что-то сказали про Макса? Или мне послышалось?

Вера пристально смотрела на Анастасию Львовну, пытаясь понять, насколько та в здравом уме и рассудке. И как это она так быстро успела оправиться от болезни? И оправилась ли, если говорит о Максе как о живом?

— Нет, дорогая, ни в коем случае не послышалось. Макс жив и здоров!

— А разве вы не опознали его в морге?

— Опознала. Но меня об этом попросил Макс. Этот труп он задействовал в своей операции, как только заподозрил, что Никонова непременно попытается его убить. Ну не станет же Макс подставляться зря!

— Да как такое возможно! — Вера смотрела на Анастасию Львовну, словно на сумасшедшую, не веря ни единому слову.

— В жизни случается всякое. Макс обратился за помощью к знакомому патологоанатому, которого Никонова тоже когда-то неправедно засудила, и тот выдал ему — во временное пользование, конечно, — только что поступившее неопознанное тело. Мы, конечно, в полиции ничего не рассказали, что приключилось с трупом, а мне пришлось признаться, что я ошиблась. Исчезновение Макса — вынужденная мера. Чтобы на какое-то время он мог затаиться и найти способ вывести Никонову на чистую воду.

— И вы знали об этом!

— Конечно, знала! Максим никогда не позволил бы, чтобы я хоть минуту волновалась за его жизнь… Ты, Верочка, уж извини меня за то, что я скрывала от тебя правду. Но ты себе даже представить не можешь, сколько было наблюдателей за этой странной историей: и судейские, и полиция, и враги, и друзья. И если бы хоть кто-то из них усомнился в его исчезновении, у нас с тобой не получилось бы так хорошо помочь Максу разоблачить Никонову… Хотя разоблачения, как такового, не случилось, ведь она попала в сумасшедший дом. То ли действительно сошла с ума, то ли хорошо притворилась, чтобы уйти от наказания. И все же овчинка выделки стоила. А теперь мы соединим наши общие усилия и займемся твоим делом. Время пришло. Максим уже направил частную жалобу и соответствующие документы в Верховный суд. Так что будем ожидать ответа.