Коллинз ответил, что он понимает сложность ситуации. «Послушай, я ведь не менеджер, – сказал он. – Я просто человек, преданный баскетболу, и я столько потерял в жизни из-за такой же травмы, что не хочу, чтобы ты повторил мою судьбу».

С этой беседы их отношения наладились. Тем же летом Джордан навестил Коллинза в его доме в Аризоне, правда, ненадолго. Утром они поиграли в гольф, а вечером Майкл должен был улететь обратно в Чикаго. Коллинз всегда играл в компании двух своих друзей – мастеров высокого класса. Вчетвером они разбились на две пары. Дуг и Майкл оказались соперниками. «Команда» Коллинза выиграла. Тогда Джордан, с его спортивным азартом, отложил отлет, надеясь победить на следующий день. Так и случилось, и он отбыл в Чикаго, радуясь реваншу, как ребенок.

В том сезоне свой первый матч «Буллз» провели в Нью-Йорке против «Никс». Соперники чикагцев были сильны. Достаточно сказать, что за них выступали Патрик Юинг, Билл Картрайт и Джеральд Уилкинс. А у «Буллз» был лишь один козырь – Джордан. Но Майкл в тот вечер превзошел себя. Игра в «Мэдисон-сквер-гардене» так его захватила, что энергия била из него ключом. Коллинз даже запаниковал, как бы Джордан не перестарался. В первой половине матча Майкл принес чикагцам 16 очков, и Коллинз понял, что его подопечный по-настоящему изголодался по игре и сейчас попытается сотворить нечто несусветное. «Майкл, – сказал он в перерыве, – успокойся, не трать силы понапрасну. Всё само собой образуется».

Коллинз во время матча страшно волновался. Ко второму тайму его рубашка насквозь промокла от пота. При этом он жевал резинку и, будучи человеком суеверным, не решался ее выплюнуть. Жевал ее до тех пор, пока она не превратилась в порошок, часть которого размазалась по его лицу. В тайм-ауте Джордан подошел к нему со стаканом воды. «Послушайте, тренер, – сказал он, – попейте водички и вытрите эту дрянь с лица». Улыбнувшись, Майкл добавил: «Я не позволю вам проиграть ваш первый матч». И действительно не позволил. «Буллз» победили со счетом 108:103. Джордан принес команде 50 очков, в том числе последние 11. В тог вечер он, казалось, летал над площадкой, чуть ли не задевая кольцо локтями. После матча он рассказывал отцу, в какое возбуждение его привела огромная шумная толпа, заполонившая «Мэдисон-сквер-гарден». «Так ты что, для толпы играл?» – спросил Джеймс Джордан. «Я всегда играю для нее», – ответил его сын.

Когда Джордан начинал свое восхождение в мире профессионального баскетбола, в среде его почитателей наметился некий разрыв поколений. Если молодежь безоговорочно влюбилась в Майкла, то люди постарше все же сомневались, тот ли это игрок, который возродит «Буллз». Раз уж речь зашла о молодежи, то уместно напомнить, что в семье Джексонов (речь идет о семье Фила Джексона – тренера «Чикаго Буллз») первым обратил внимание на Джордана сын Фила и Джун – Бен. Майкл тогда еще играл за университетскую команду. После того как Джордан стал звездой олимпийской команды США на Олимпиаде-84, Бен ежедневно приставал к отцу: «Папа, ты просто обязан заарканить его!» Со временем в их доме, как и во многих американских домах, появилась фотография юного Бена Джексона в майке «Чикаго Буллз» с номером 23 на ней, причем Бен был снят с высунутым языком – он копировал своего кумира.

Фил Джексон работал тогда тренером в низшей лиге – Континентальной баскетбольной ассоциации (КБА). В том году, когда Джордан проводил свой первый сезон в НБА, Джексон специально приехал из Олбани, где он тренировал команду «Патрунс», в Нью-Йорк на показательный матч с участием «Буллз». Он сидел на балконе, откуда за действиями игроков следить было довольно трудно, и ничего особенного в игре Джордана не заметил – разве что его постоянный напор. После матча Джексон отправился в раздевалку и поговорил с Кевином Лафери, под чьим руководством он в свое время играл. Его бывший наставник всячески расхваливал Джордана. Но мир Майкла, совершавшего блистательную спортивную карьеру и к тому же зарабатывавшего огромные деньги на рекламных клипах, и мир Фила Джексона, трудившегося в КБА за мизерные деньги, разделяла пропасть. Джексон летом даже вынужден был подрабатывать в Пуэрториканской лиге. Фил тогда зарабатывал около 35 тысяч долларов в год в КБА и примерно 12 тысяч на своих летних «гастролях». Конечно, он лез из кожи вон чтобы вернуться в НБА, но чувствовал при этом, что в консервативном мире профессионального баскетбола он выглядит чужим. Посещая тренировочные лагеря старшекурсников различных колледжей, он замечал, что баскетбольные специалисты не проявляют к нему ни малейшего интереса.

В свое время Фил Джексон был классным баскетболистом, играл в нью-йоркском клубе «Никс», в составе которого дважды становился чемпионом НБА. В городе он пользовался широкой популярностью. Жил он в самом центре Нью-Йорка, на Манхэттене, в западной его части. От его дома до «Мэдисон-сквер-гарден» проще всего было добираться пешком. А по городу Фил ездил на велосипеде. Недавно перебравшийся в огромный город из сельской глуши Северной Дакоты, юный Джексон не только с жадностью поглощал тонкости профессионального баскетбола, но и, как завзятый турист-экскурсант, изучал достопримечательности Нью-Йорка. В отличие от многих своих партнеров по команде, он не зацикливался на спортивной карьере, особая атмосфера нью-йоркской жизни радовала его не меньше, чем победы на площадке.

«Фил отличался от большинства профессиональных спортсменов, – говорил о Джексоне его старый и верный друг журналист Чарли Розен. – Он всегда был человеком открытым, прекрасным собеседником. Ему интересно было не только свое мнение, но и мнение других людей. Причем по самым разным вопросам».

Успех профессиональной карьеры Джексона крылся в его уме, интеллигентности, преданности баскетболу. Кроме того, он всегда точно знал, что требует от него тренер и чего ждут от него партнеры. Конечно, в «Никс» ему пришлось переучиваться. Его достоинства как форварда, высоко ценившиеся в Северной Дакоте, здесь, в профессиональном клубе, оказались никому не нужными. У себя в колледже он отличался высоким ростом и удачно бросал крюком. Но среди профессионалов он выглядел далеко не гигантом, да и от бросков крюком толку было мало, огромные атлеты-защитники легко их блокировали. От неудач Фила спасло его неукротимое стремление к самосовершенствованию. Он понял, что он, с его длиннющими руками, должен чаще играть в обороне. И оказался прав. Джексон играл не грубо, но очень жестко, и вскоре соперники стали побаиваться непредсказуемых и всегда опасных круговых движений его локтей. «На тренировках я каждый день играл против Фила, и для меня это была каторга, – сказал однажды товарищ Джексона по команде Билл Брэдли. – Он все время врезался в меня, ухитряясь делать это на самой грани фола. А его ручищи! Мне казалось, что я сражаюсь с гигантским пауком. Хорошо хоть во время матчей меня опекали другие защитники, там мне приходилось легче».

Фил удачно вписался в команду, которая слыла командой больших знатоков баскетбола. Здесь было чему поучиться Зрителям иногда казалось, что один тренер ньюйоркцев, неподражаемый Ред Хольцман, сидит у бровки, а еще пять других тренеров носятся по площадке. В составе стартовой пятерки действовали номинально четыре защитника и всего лишь один форвард, но каждый из них прекрасно бросал по кольцу, каждый владел искусством паса и каждый умел надежно строить оборону. Мяч перелетал от одного игрока к другому с невероятной скоростью, и в обороне соперников тут же возникала зловещая брешь.