нам только снится?

На что кошак пренебрежительно фыркнул.

— Я так понял, на мои беды тебе плевать, — вздохнул я тяжко. — Что ж, можешь и дальше сидеть тут и фыркать, главное, не уходи никуда, а я пойду Мизуки поплачусь. По поводу тебя.

ГЛАВА 12

Связаться с главой клана Амин из Токио было непросто. Точнее, не связаться, а устроить прямую связь, благо занимался этим не я. Впрочем, сложно — не значит долго, но пара дней на все про все ушла. Хорошо, что со Змеем я поговорил в числе первых, а значит, и запас по времени у меня был. С ходу Амин Абдуллах мне не то чтобы не поверил, но паузу, дабы проверить все по своим каналам, взял. Если честно, я боялся, что он спугнет Нагасунэхико, но как-то обошлось, и вот теперь, после ряда обсуждений и принятия моего плана, он общался со своей внучкой. Разговор шел на малайском, и я ничего не понимал, однако был уверен, что Абдуллах не станет этим пользоваться и говорить лишнего. Ну или вообще что-то свое вещать. Это было бы крайне глупо с его стороны — надо быть совсем дебилом, чтобы не учесть возможность записи разговора и предоставления ее переводчикам. И я это сделаю, пусть и уверен в главе клана Амин. Доверяй, но проверяй…

Разъясняя внучке дальнейшую политику клана и план действий, затрагивающий конкретно Эрну, глава не выглядел расстроенным или обеспокоенным, хотя для последнего у него были все причины. Да и для первого — ладно Эрна, она женщина, и главе малайского клана было несколько плевать на нее. Хотя нет, не так. На внучку ему не плевать, а вот на ее моральные переживания — да. Гораздо больше его должно расстраивать предательство члена рода, но, как и было сказано, Абдуллах держал каменное лицо и всем видом показывал уверенность в завтрашнем дне. Эрна тоже пыталась держать лицо, но, видимо, опыта было маловато. Удивление, раздражение, угрюмость, обреченность… Пусть выражение ее лица почти не менялось, но, стоя перед монитором, она умудрялась всем своим видом очень наглядно показывать свое отношение к происходящему. И ее можно понять: она приехала сюда, чтобы выйти замуж за Аматэру, а ее, внучку главы клана, гения и просто красавицу выдают за сопляка-простолюдина. Да еще и тайно!

Сказав что-то напоследок, Абдуллах мотнул головой, мол, иди давай. Та и пошла, не забыв поклониться сначала деду на экране, потом мне.

— Не сорвется? — спросил я его на английском, после того как дверь за Эрной закрылась.

— С чего бы? — пожал Абдуллах плечами. — Да, рассчитывала она на большее, но это не повод предавать род и ломать себе жизнь.

Ломать? Все, что ей надо, — это принять предложение Нагасунэхико. Ну или намекнуть им, чтобы они это предложение сделали. В конце концов, как поженились, так и развестись можно. Хотя в целом я согласен — вряд ли она пойдет против воли деда.

— Ладно. Тогда, раз все обсудили, будем прощаться. Удачи вам там.

— И вам, мистер Аматэру, — кивнул Абдуллах, прерывая связь.

Выйдя из комнаты, направился в сторону ближайшей гостиной, заглядывая по дороге в открытые двери других комнат. В гостиной Эрны тоже не оказалось. Поймав ближайшего слугу и уточнив у него, где девушка, получил в ответ извинения и поклоны, так как тот оказался не в курсе. В итоге гений клана Амин нашлась во внутреннем дворе сидящей на краешке энгавы — небольшой веранды, опоясывающей весь внутренний двор. Подойдя к ней и присев рядом, двадцать секунд молча смотрел на сакуру в центре двора. То, что я хотел ей сказать, должно ее успокоить, но в то же время нежелательно для распространения. Но если с последним можно будет смириться, то поднять ей настроение и укрепить волю было необходимо. Заодно и проверим, насколько хорошо она держит язык за зубами.

Впрочем, первой заговорила именно Эрна.

— Я справлюсь, мистер Аматэру, — произнесла она хмуро.

— Уверен в этом, — ответил я.

— Тогда что ты здесь делаешь? — хмыкнула она.

— А просто посидеть в компании красивой девушки я не могу?

— Что-то раньше за тобой этого не наблюдалось, — усмехнулась Эрна.

— Общество красавиц как наркотик, — произнес я с улыбкой. — Зачастишь — пропадешь. Приходится давить свои желания.

— Прям уж наркотик… — улыбнулась она.

— Увы, — пожал я плечами. — Опасные вы существа, женщины.

Помолчали. Я уж хотел было перейти к главной теме разговора, но Эрна меня опередила.

— Ты говорил, что я буду Аматэру, — буркнула она обиженно.

Сильно ее это задело, что она пусть и так, в приватной обстановке, но все же высказала мне это в лицо. К тому же я, если честно, не помню, говорил ли ей это прямо или только намеком. Впрочем, сейчас уже не важно.

— А потянула бы? — спросил я. — Смогла бы перестать быть Амин?

На что Эрна резко повернулась ко мне.

— Естественно! — возмутилась она. — Как может быть иначе?

— В Европе, говорят, может быть и иначе, — чуть пожал я плечами. — К тому же быть Аматэру — это не только преданность.

— Я не из Европы, — фыркнула она.

— Ты из Малайзии, — кивнул я.

— Это ты к чему сейчас? — спросила она подозрительно и, похоже, на всякий случай добавила: — Не стоит грести всех под одну гребенку.

— Аматэру, — произнес я, проигнорировав ее слова, — это достоинство и честь. Честь без всяких рамок. Аристократы, простолюдины, слуги, враги, друзья… Честь — одна на всех. И лишь потом твоя.

— Я… не совсем поняла, — нахмурилась она. — Простолюдины и аристократы — ладно, тут понятно, что ты имеешь в виду. Но враги…

— Одна на всех, Эрна, — вздохнул я. — Ты не только должна осознать, что такое быть Аматэру, но и суметь передать это детям. Честь — это твоя кровь, достоинство — это твой разум, гордость, не путать с гордыней — это твое сердце. А все вместе — это лишь основа. Быть Аматэру сложно, Эрна.

Я почти дословно повторил слова Атарашики. Мог бы и от себя добавить, но это попахивало бы самомнением. Не мне говорить, что такое быть Аматэру, я-то по факту пришлый. Хоть и стараюсь соответствовать.

Заговорила она не сразу, полминуты обдумывала мои слова.

— Тем не менее Аматэру мне не быть, — произнесла она серьезно. — Но я постараюсь осознать и… Слуги ведь тоже часть Аматэру, — снова приуныла она, но почти сразу вскинулась: — Но я ведь гений! Рано или поздно я стану Виртуозом, и тогда герб мне обеспечен!

— И что ты тогда сделаешь? — усмехнулся я.

— Я хочу,