День с самого утра был слишком уж полон событий, так что, едва заглотив последние лекарства за день, решаю удалиться в свой пышный будуар чуток пораньше обычного. Получить дополнительный часок-другой сна представляется суперской идеей, плюс мечтаю провести какое-то время просто наедине с собой. Подмывает, конечно, как обычно раскинуть кости в телевизионной комнате и поизводить Лорен, если вдруг станет скучно, но сейчас мне нужно малость отдохнуть и остыть, так что сижу на кровати, понемногу приканчивая пакет овсяного печенья и лениво лазая по интернету.

Сразу же начинаю чувствовать, как меня буквально на глазах отпускает. Только я и мой палец на тачпаде, который может завести меня куда угодно. Смеюсь до упаду, когда мне вдруг приходит в голову, что, может, это и есть то самое «счастливое место», в которое я так и не сумела попасть пару недель назад, во время тех гадостных оценочных посиделок в МПП.

«Но что представляет собой куда бо́льшую проблему, так это очередное электронное письмо от Эндрю Флэнагана…»

Смотрю несколько дурацких видео — чисто поржать — и застреваю на каких-то слухах про знаменитостей, пока не заканчивается печенье. Потом провожу еще с полчаса, лазая по всяким новостным группам и частным форумам, где в незапамятные времена, о которых я теперь стараюсь особо не вспоминать, пустила коту под хвост половину своей жизни.

Хотя теперь это не связано с попытками убедить себя, что нету у меня никакой паранойи. Это не вопрос того, чтобы найти схоже мыслящих чудиков — для того, дабы не чувствовать себя так, будто я единственная через все это прошла… через что бы я на самом деле тогда ни проходила. Сейчас это просто любопытство.

Клянусь…

Смотрю видеоблоги и читаю самые махровые комментарии, от которых у любого нормального человека уши завернулись бы в трубочку.

Короче говоря, не парюсь и прекрасно провожу время.

Останавливаюсь лишь тогда, когда начинаю подозревать, что кто-то стоит за моей дверью, и почти сразу окончательно в этом убеждаюсь. Я знаю, что это не кто-то из санитаров, поскольку десять минут назад заглядывала Миа с обычной получасовой проверкой.

Приказываю себе успокоиться — говорю себе, что хрен чем меня теперь испугаешь.

Подкрадываюсь к двери и прижимаюсь к ней ухом. Там определенно кто-то есть, я слышу его дыхание. Стук в дверь наверняка самый тихий из возможных, но я отдергиваюсь, словно кто-то дуднул в автомобильный сигнал-воздушку.

— Кто там?

— Это Клэр…

О, теперь и Плакса-Вакса решила со мной пообщаться? Открываю дверь, подбочениваюсь — типа: «Чего надо?» — и смотрю, как она неловко переминается с ноги на ногу.

— Ты что, спала?

— Ну, если даже и спала, то сейчас-то уж точно не сплю, так ведь?

Вид у нее такой, будто она вот-вот расплачется, а я просто свихнусь, если опять придется иметь с этим дело.

— Все нормально, — говорю. — Я не спала.

— Ничего, если я зайду? — спрашивает Клэр.

Вздыхаю, отступаю назад, чтобы ее впустить, и она нерешительно пристраивает свою долговязую фигуру на краешке кровати. Заламывает руки, мотает головой и говорит, как все это ужасно — то, что случилось с санитаркой. Смотрит на меня, и я сознаю: она ждет, что я с ней соглашусь.

— Угу, — говорю.

Выражение лица Клэр подсказывает мне, что жалость или сочувствие, которых она от меня ждет, я еще как следует изображать не научилась, поскольку и вправду пыталась. Дебби — первая жертва убийства, с которой я оказалась в непосредственной близости с тех пор, как уволилась из полиции. Я выгляжу так безразлично… я ощущаю такое безразличие, потому что не особо любила Дебби и знаю, в чем она виновна? Или потому что окончательно потеряла склонность к состраданию, которой отличалась, пока работала в органах? Буду ли я когда-нибудь столь же терзаться, как некогда при виде мертвого беспризорного младенца, или пенсионера, которого забили до смерти, или вообще кого-нибудь? Я хочу знать ответ, но в то же самое время не желаю оказаться в ситуации, в которой смогу это проверить.

— Ну ладно, — говорю. — Как ты тут, освоилась уже?

Клэр мотает головой.

— Все нормально, тебе не нужно держать это в секрете. Здесь не тюрьма. — Улыбаюсь, поскольку и вправду хочу знать. — Хотя и вправду малость похоже на тюрьму.

— Я не хочу про это говорить.

— Нет проблем, — отзываюсь я.

Хотя эта ее неохота представляется мне немного странной. Большинство людей здесь обычно распадается на два лагеря. Либо они отчаянно хотят рассказать тебе абсолютно все про свои болячки, либо вообще не верят, что их надо было засовывать сюда, что это какая-то ужасная ошибка. Грэм, при всех его заскоках, был одним из последних — вечно ждал, что кто-то признает административный косяк и скажет ему, что он может идти домой. Кевин с Шоном по-настоящему могли открыться лишь друг другу, но остальные были куда более словоохотливы касательно своих обострений и проступков.

Ильяс постоянно снимал с себя одежду в магазинах.

У Боба случился нервный срыв после того, как его бросила жена — ни фига себе!

Люси съехала мозгами из-за того, что употребляла слишком много героина. Ну, или слишком мало. Особой роли не играет.

Вообще-то… если как следует подумать об этом, то я типа как попадаю куда-то между этими двумя крайностями. Да, я готова признать, что малость повредилась умом, особенно если припомнить историю с ножами и людей в моем телевизоре, но все равно не думаю, что должна находиться здесь. Так что, может, все не настолько однозначно, как я думаю.

Хотя про Плаксу-Ваксу я по-прежнему не в курсе.

Она говорит:

— По-моему, мы могли бы стать подругами.

— Правда?

— Может, даже лучшими подругами.

Клэр смотрит на меня, а я пожимаю плечами, типа: «Почему бы нет?», но что-то в ней подсказывает мне держать дистанцию.

— Ты была так любезна в тот день, когда я поступила…

— Я была излишне любопытна, — говорю я.

— Никто из остальных даже не почесался… В смысле, они явно хотели просто поглазеть, но никто не предложил помощь, как ты.

— Ладно, давай попробуем, — как бы соглашаюсь я.

Плакса-Вакса вроде вполне довольна и этим.

— Расскажи мне поподробней про санитаров, — просит она. — Ты ведь собиралась тогда рассказать, помнишь?

Верно. В тот день, когда она только поступила. Прежде чем начала распускать сопли типа как в стотысячный раз за десять минут, и я уже на стенку полезла.

— Что ты хочешь знать?

Клэр ерзает на моей кровати, сползает немного назад, устраивается поудобнее.

— Все, — отвечает она.