– Я была немало удивлена, когда расшифровала записи о подозрениях Брукфилда относительно шпионки, пробравшейся в ряды ЖСПС, но потом все встало на свои места. Мне с самого начала показалось странным, что Хинкли и компания так быстро узнали, что у нас на уме, и я тогда уже начала гадать о том, кто мог нас им сдать. Но должна признаться – для меня стал неожиданностью тот факт, что Брукфилд не только знал о наличии шпионки, но и имел подозрения относительно того, кто это может быть.

– Какая досада, что он не упомянул ее имя.

– Это должна быть Уоррел, вам так не кажется? – сказала мисс Коудл. – Ведь тогда все сходится. Она была шпионкой, он подозревал ее, он начал ухаживать за ней, она проведала, что это обман, и убила его.

– Убила и оставила записку, в которой брала ответственность на себя.

– Она взяла на себя ответственность за пожар, чтобы нанести урон репутации ЖСПС. Должно быть, она возомнила, что, сказав, что она не подозревала, что в доме кто-то есть, она сможет избавить себя от обвинения в убийстве.

– Тогда с какой стати ей было сообщать нам, что она и Брукфилд были помолвлены и собирались пожениться? – спросила я.

– Она вам сказала? Когда?

– В пятницу, когда мы ездили к ней в тюрьму.

– Опять все сошлось. Теперь она не признает ответственности и пытается укрепить свои позиции, утверждая, что у нее не было причин убивать человека, которого она любила. На самом же деле, она хотела заставить его замолчать до того, как он опубликует свой материал.

– Ну, не знаю, – сказала я. – По-моему, тут что-то не так.

– Что не так? – осведомилась леди Хардкасл, вернувшись к нам после своего разговора по телефону.

– Я не могу поверить, что Лиззи Уоррел способна на изощренный двойной обман, – пояснила я.

– Я вижу аргументы как против, так и за, – сказала моя хозяйка. – Думаю, Джорджи Бикл сможет рассказать нам больше. Я протелефонировала на ее аппарат, собираясь оставить сообщение, но застала ее дома. Она пригласила нас трех в Клифтон, дабы обсудить текущее положение дел.

– Тогда чего мы ждем? – вопросила мисс Коудл. – Поехали.

– Боюсь, в «ровере» только два сиденья, – заметила я. – Хотите, я сделаю две поездки?

– К черту две поездки, – ответствовала мисс Коудл. – Как вы думаете, этот ваш ящик в задней части выдержит мой вес?

– Полагаю, да, – сказала я. – Ведь вы не такая уж тяжелая. Мотору, возможно, придется нелегко, но, если поехать мимо больницы и по Парк-роу, подъем будет не так уж крут.

– Значит, договорились, – подытожила леди Хардкасл. – Едем в Беркли Кресент.

* * *

Леди Бикл встретила нас в гостиной и пригласила сесть.

– Я попросила кухарку сделать нам чай, – сообщила она, – но, по словам Эмили, вы только что пообедали, так что я не стала просить ее готовить угощение. Но, если вам чего-то хочется, говорите, не стесняйтесь – она делает чертовски вкусные пирожные.

– Я как раз собиралась высказаться по этому поводу, миледи, – сказала я. – Она необычайно искусный кондитер.

– Она училась в Париже, – с гордостью пояснила леди Бикл. – Ей бы следовало открыть свою собственную кондитерскую или хотя бы работать в одной из роскошных гостиниц, однако пока что она служит нам. Она влюблена в одного из наших лакеев и, полагаю, думает сердцем, а не головой. Я твержу ей, что она должна наконец расправить крылья, но в ответ она просто улыбается и говорит: «Да, миледи» и продолжает работать на нас, несмотря ни на что. Но она молода – у нее будет еще масса времени для того, чтобы сколотить себе состояние. А этот наш лакей красивый малый, и я вполне могу понять ее чувства.

– Ну-у-у, – протянула леди Хардкасл, произнеся, по меньшей мере, три слога, – если она все-таки приготовила пирожные, было бы ужасно жаль, если бы они пропали втуне.

– Можно сказать, что это стало бы оскорблением ее таланту, – согласилась мисс Коудл.

Леди Бикл рассмеялась и, когда в комнату чуть погодя явился Уильямс, попросила его передать кухарке, что мы все же хотим отведать ее пирожных.

– Итак, – сказала она, наливая нам чай, – что нового? Что произошло с момента нашей предыдущей беседы?

Втроем мы сообщили ей то, что нам стало известно из блокнота Брукфилда, а также из нашей встречи с мистером Тэпскоттом в редакции «Бристольских известий».

– Шпионка? – повторила она, когда мы завершили наш рассказ. – В наших рядах? Женщина, выдающая себя за одну из нас? Это серьезное обвинение. А у Брукфилда были доказательства? Он кого-то подозревал?

– Мы пока точно не знаем, какие у него были доказательства – я еще не закончила расшифровывать блокнот, – ответила мисс Коудл. – Но у него определенно была подозреваемая.

– И кто же это был?

– Этого мы не знаем, – сказала леди Хардкасл. – Он не желал упоминать ее имя, чтобы случайно не возвести напраслину на ту, которая тут ни при чем.

– Но нам известно, – добавила я, – что он решил сблизиться с женщиной, которую подозревал. Начать ухаживать за ней.

– Лиззи Уоррел? – спросила леди Бикл.

– Они определенно встречались, – заметила леди Хардкасл.

– Погодите, – начала леди Бикл. – Это что же, выходит, Брукфилд считал, что Мужская лига полных обалдуев поручила свою грязную работу женщине?

– Какое-то время это ставило меня в тупик, – сказала я. – Но потом я вспомнила, что существует и Женская национальная антисуфражистская лига. Вполне возможно, что они работают вместе. Собственно говоря, с их стороны было бы глупо этого не делать, ведь цель у них одна. И я уверена, что они даже не смогут оценить иронию своих совместных действий против предоставления женщинам права голоса.

– А когда Лиззи вступила в ваш союз? – спросила леди Хардкасл.

– В прошлом году, – отвечала леди Бикл. – Кажется, в начале лета. – Она сделала паузу, пытаясь припомнить, когда именно это произошло. – Да, точно, – сказала она наконец. – В июне. Тогда в союз пришло немало новых членов – именно в июне к нам присоединились и Битти Челленджер, и Марисоль Рохас. А также и другие, которые впоследствии выбыли из строя.

– Стало быть, любая из этих трех может тайно состоять в Женской национальной антисуфражистской лиге, – заключила мисс Коудл. – И все последние месяцы она могла передавать сведения о ваших планах противникам вашего дела.

Леди Бикл задумалась на минуту или две.

– Знаете, теперь, когда вы заговорили об этом, мне пришло в голову, что в последнее время мы действительно стали замечать нечто странное. Мы объясняли это невезением – пропавшие партии листовок, присутствие полицейских патрулей на Корн-стрит в то самое время, когда мы намеревались разбить несколько окон в здании городского совета, – в таком духе. Но это вполне могло оказаться просто неудачным стечением обстоятельств, а не результатом подрывной работы.