– Да, – ответила Трейси, передавая через стол копии свидетельств о браке и о рождении. – Других детей у пары не было. До шестнадцати лет Мэттью учился в Кембридже. Средний ученик с посредственными результатами выпускных экзаменов. Правда, мы так и не нашли сведений, продолжил ли он где-то свое образование, в том числе в университете. Тем временем, восемь лет назад, спустя двадцать шесть лет супружества, его родители развелись. Каждый из них вступил во второй брак. Мать погибла три года назад в домашнем пожаре, в Оундле, графство Нортгемптоншир. Согласно данным вскрытия, смерть наступила якобы от удушья. Резюме Уорда для работодателей включает в себя ряд вымышленных фирм, чье существование не подтвердилось в ходе проверки. Мы также не смогли найти его текущее место работы.

– То есть в течение почти двух десятков лет Тим… то есть Мэттью… не существовал? – спросила Элли.

– Получается, что так. Он стер все свои следы и упоминания о себе. – Трейси открыла другую папку и протянула Элли новую стопку распечаток и ксерокопий. – Тимоти впервые появился в вашей жизни, когда пришел на собеседование. До этой даты мы не нашли о нем никакой информации. Все, что мы узнали о нем во время нашего первичного расследования, оказалось фейками или подтасовками фактов. Мы поговорили с его товарищами по футбольной команде, и те сообщили нам, что он вступил в клуб всего год назад, но почти не участвует в публичных мероприятиях. Никто о нем толком ничего не знает.

– Допустим, он получил бы у нас работу. Но ведь он наверняка должен был знать, что ложь в его резюме рано или поздно вскроется.

– Думаю, да.

– Это вынуждает меня сделать вывод, что единственной целью его прихода было получить доступ в здание, заглянуть в камеру и произнести мое имя в надежде, что в один прекрасный день я это увижу.

– Он затеял долгую игру. Вот только с какой целью?

Элли покачала головой:

– И если вы не можете найти его нынешнего работодателя, то что он делает, когда говорит мне, что каждый день ходит на работу?

– Если вы не против, мы можем организовать за ним слежку.

– А нельзя поговорить с его отцом? Кстати, он еще жив?

– Жив, но недавно овдовел и находится в приюте для жертв инсульта в Гэлбрейте, в Шотландии. По словам управляющего приюта, у него отнялась речь.

– И вы не смогли больше ничего обнаружить о Тиме даже по его ДНК?

– Ничего, даже когда пропустили его фото через программу распознавания лиц. Информации по его ДНК больше нет в базе данных компании, но мы попытались извлечь хоть что-нибудь из его отпечатков пальцев в вашей квартире. Увы, ничего интересного. Как если б он сыпал позади себя крошки только в том направлении, куда хочет нас привести.

– Черт, – прошептала Элли и откинулась на спинку кресла. Ее спина и подмышки были влажными от пота. Надеясь хоть немного остыть, она прижала запястья к прохладным кожаным подлокотникам. Все, чего она опасалась, оказалось правдой, только правдой гораздо худшей, чем она могла себе представить. Тим не просто был ее ДНК-парой. Он был ее врагом.

Внезапно до Элли дошло, что в комнате воцарилось молчание и все избегают смотреть ей в глаза. Она чувствовала себя оплеванной и униженной. Интересно, они уже посмеялись за ее спиной? Мол, такая богатая – и такая дура, позволившая себя провести… Она поднялась на ноги, надела солнечные очки и жакет и, поблагодарив Трейси и ее команду, направилась вон из номера. Ула и Андрей последовали за ней.

Пока Андрей вез ее, преодолевая утренние лондонские пробки, в офис, горе уступило место злости. Она не просто понесла личную утрату, у нее также украли будущее, и это жутко ее злило. Она потеряла своего милого Тима, чье место занял незнакомец, который явно что-то затеял против нее.

К тому времени, когда ее автомобиль, кое-как преодолев Лондонский мост, подъехал к их офису, расположенному в знаменитом небоскребе «Осколок», Элли уже диктовала распоряжения Уле, которая яростно печатала их на своем планшете: поменять все замки и коды доступа в ее квартире, сменить номер мобильного телефона и адрес личной электронной почты, удалить все текстовые сообщения от Тима и их совместные фотографии, стереть любые контакты, какие только могли иметь место между ними.

Поднимаясь на лифте на семьдесят второй этаж, Элли размышляла о том, как и когда она вызовет Тима на откровенность. И в конце концов решила, не откладывая дело в долгий ящик, прижать его к стенке этим же вечером. Она вернется домой и с помощью Андрея и его команды добьется от него правды, к каким бы средствам ей ни пришлось для этого прибегнуть.

Увы, элемент неожиданности был вырван из ее рук. Закрыв за собой дверь офиса, она увидела Тима: тот сидел в ее кресле, закинув ноги на рабочий стол.

– Привет, Элли. Кажется, нам пора поговорить, – произнес он, улыбнувшись от уха до уха.

Мэнди вся извелась за те мучительные полчаса, пока врач осматривал Ричарда. Ей никак не удавалось унять разыгравшееся воображение. Она убедила себя в том, что ее присутствие, а также присутствие их ребенка, вернули его в сознание. Спустя какое-то время врач наконец позвал ее в палату Ричарда.

– Мне очень жаль, – сочувственно начал он, – но я не вижу существенных признаков мозговой активности.

– Я слышала, что люди выходили из комы, услышав песню или знакомый голос. Может, с ним случилось то же самое?

– Возможно, такое иногда случается, но ваш друг не в коме, – ответил врач. – Пожалуйста, присядьте.

Мэнди опустилась в кресло, а доктор Дженкинс уселся в ногах кровати Ричарда.

– Позвольте мне объяснить. Пациенты в коме не реагируют ни на что. Они неподвижны, не реагируют на звуки, не чувствуют боль. Их мозг просто отключается от травмы, которую они пережили, однако исследования показывают, что они осознают, где находятся. В результате тяжелой черепно-мозговой травмы, полученной мистером Тейлором во время аварии, он впал не просто в кому, а в длительное вегетативное состояние, а это совершенно иная вещь. Он лишен сознания, ничего не чувствует и не осознает вокруг себя. Тем не менее отдельные части его тела могут двигаться, как вы видели, – руки, глаза… Он может зевать и даже изредка произносить какое-нибудь слово, но даже это вне его контроля. Просто естественный рефлекс. Если его состояние продлится дольше – а нам кажется, что так оно и будет, – шансы прийти в себя равны нулю. Мне очень жаль, мисс Гриффитс…

Мэнди вытерла глаза рукавом блузки.

– Там было не только это, – возразила она. – Вы сказали, что он не чувствует присутствия других людей рядом с собой, но я уверена, что он… почувствовал меня. Это случилось, когда я поднесла его руку к моему лицу.

Доктор Дженкинс нахмурился.

– Как я понимаю, вы партнер мистера Тейлора, более того, его ДНК-пара. Я прав?

– Да, но до сегодняшнего дня я ни разу его не видела. – Сказав эти слова, Мэнди смутилась. С другой стороны, ей очень хотелось, чтобы доктор Дженкинс осознал всю уникальность ее ситуации. – Я также ношу его ребенка.