Выпивка проложила себе путь из моего живота к голове и готовилась взять надо мной верх.

«Примерно через три секунды ты поцелуешь Диадеру, — проинформировал мой мозг. — И тогда ты потеряешься во всем до единого, что она предлагает, ведь — правильно это или неправильно — сколько бы оно ни продлилось, это будет намного лучше, чем одиночество».

Ее лицо было рядом с моим, кончики наших носов соприкасались, когда наши губы медленно, но верно начали сокращать разделяющее их пространство. Она не торопила события, но ждала меня. Все, что мне нужно было сделать, — наклониться еще на долю дюйма, и вся боль исчезнет.

Внезапно я воспарил на фут над землей, только это не метафора, описывающая, как я в конце концов поцеловал Диадеру. Сильные руки поднимали меня вверх. Раздражающе знакомые руки.

— С тобой все в порядке, Келлен? — спросил Бателиос, все еще удерживая меня над землей. — Я видел, как ты падал, и почувствовал, что должен прийти на помощь.

— Бателиос, ты осел! — сердито сказала Диадера. — Опусти его!

— Мальчик измучен, — ответил он, перевернув меня так, что теперь он нес меня на руках, как ребенка. Он не обращал внимания на летающих вокруг нас светлячков Черной Тени, явно не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за мою гордость. — Кроме того, он пьян. Ты можешь развратить его завтра, если он того захочет, когда протрезвеет.

С этими словами он повернулся и понес меня обратно через крытые галереи к башням аббатства. Я совершенно не был уверен в том, стоит ли избить его или поблагодарить.

Когда тебя тащит на руках парень всего на год или на два старше, это одно из самых унизительных событий, с какими может столкнуться молодой человек. Поэтому о степени моей усталости многое говорит первое слово, сорвавшееся с моих уст, когда Бателиос нес меня через галереи:

— Уютненько.

Здоровяк ухмыльнулся мне.

— Ну, я не собираюсь нянькаться с тобой всю ночь, так что наслаждайся, пока можешь.

Я тупо посмотрел вперед, на одну из башен в дальнем конце аббатства.

— Куда ты меня несешь?

— В мою постель.

— Ммм…

— М…

— Послушай. — Я старался говорить серьезно, но слова выходили ужасно невнятно. Думаю, к тому времени я был порядком пьян. — Я не уверен, упоминал ли об этом раньше, но я не… Я не сплю с парнями.

Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— А ты когда-нибудь пробовал?

— Нет! Я имею в виду… Нет, просто я предпочитаю девушек.

— А. — Еще один задумчивый взгляд. — Сколько их было?

— Что?

— Со сколькими девушками ты спал?

— Ну, пока ни с одной, но…

Он остановился под аркой в конце крытой галереи.

— Тогда откуда ты знаешь?

— Знаю что?

— Что предпочитаешь девушек? Если ты не попробовал ни с одной, откуда ты знаешь? Может, тебе больше нравятся парни.

— Я…

Мой мозг — и раньше никогда не соображавший быстро, если речь шла о таких вопросах, — находился в крайне невыгодном положении из-за недостатка сна и алкоголя. Логика Бателиоса казалась неопровержимой.

— Слушай, — сказал я наконец, — если ты не против, пожалуй, я доверюсь своим инстинктам и попробую сначала с девушкой.

И, как идиот, добавил:

— Если можно.

Он прикусил нижнюю губу, все еще стоя на месте и держа меня на руках.

— Но…

Не зная, что делать, я неловко похлопал его по руке.

— Извини, Бателиос.

Он кивнул, но ничего не сказал. Его губа слегка задрожала. Я почувствовал, что и руки его дрожат. Честно говоря, я думал, что он вот-вот заплачет, когда он внезапно широко раскрыл рот, запрокинул голову и разразился самым громким, самый низким, самый грохочущим смехом, который я когда-либо слышал.

Достаточно громким, чтобы мой мозг снова заработал.

— Ты выносишь мне мозги, да?

Он перестал смеяться ровно настолько, чтобы сказать:

— Выношу? Нет, Келлен, это не вынос мозга. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я…

Но он даже не смог отпустить ключ, потому что к тому времени уже дважды согнулся пополам от смеха, и мне пришлось опустить ноги, пока он меня не уронил.

К тому времени, когда он собой овладел, по его щекам текли слезы.

— Ах, Келлен Аргос. Я решил, что мы с тобой будем хорошими друзьями.

Он хлопнул меня по плечу, а затем схватил за него, чтобы я не споткнулся от силы его удара.

— Да, я думаю, теперь мы настоящие друзья.

За этим последовала короткая минута тишины, когда я мог просто слушать голоса остальных возле костра. Я удивлялся, что Диадера решила все же праздновать, учитывая, что я внезапно смылся.

— У тебя смешное представление о дружбе, Бателиос.

Он заметил мой обращенный назад взгляд.

— Ты имеешь в виду Диадеру? Полагаю, ты вскоре поблагодаришь меня за вмешательство.

Маленькая часть моего разума, чья работа — не дать мне умереть, даже когда я устал, вспыхнула и проснулась.

— Почему ты так говоришь? Она желает мне зла?

— Нет, Келлен. Ты нравишься Диадере — очень нравишься, судя по тому, что я вижу, хотя я не большой эксперт в подобных делах.

Он мягко подтолкнул меня и продолжал путь к башне.

— Тогда почему было так важно помешать нам сделать то… что было у нее на уме?

Сначала Бателиос не ответил, и мы молча подошли ко входу в одну из башен. Он прижал ладонь к двери и распахнул ее. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, прежде чем он остановился и сказал:

— Диадера знает, как тебе грустно, Келлен. Она видит, как грусть наполняет тебя изнутри, топит в тоске. Она просто хочет, чтобы вместо этого ты радовался.

Его уклончивые объяснения начали меня раздражать:

— Что плохого в небольшой радости?

Он открыл дверь в скромную комнату с простой кроватью и небольшим письменным столом.

— Это моя комната, — сказал он. — Ты будешь спать, а я покараулю снаружи. Я буду рыдать о тебе теневыми слезами, о том, что ты потерял, и, клянусь, мои слезы не позволят войти никому, кто желает тебе зла.

— Кто-то сбирается на меня напасть?

«Не то чтобы я не дал людям для этого множество оснований».

— Никто в аббатстве не желает тебе зла, а даже если бы желал, это не имеет значения. Я буду тебя охранять.