И тогда он меня поцеловал.

До сих пор описывала все, что случилось в субботу.

Не знаю, нравится ли мне «Число зверя». В нем многое может нравиться, но многое и через край: и сюжет, и миры. Я не читала ни «Оз», ни «Ленсменов» и не очень понимаю, что они там делают.

Помимо этого, меня больше всего волнует, что все девочки, кто был в автобусе, безостановочно расспрашивают меня про «моего парня»: где познакомилась, какой он, чем занимается и так далее и так далее. Кое-кому из тех, кто был в кафе, известна его репутация, и они меня предупреждали: как же, у семнадцатилетнего парня был секс с подружкой, страшный скандал! Какая-то дикая смесь пуританства и сладострастия. Те девочки, у которых парни из местных, уверяют, что там ничего серьезного, а у некоторых, как они говорят, серьезный парень есть дома. Они называют серьезным то самое, что Джейн Остин называла «подходящей партией»: молодого человека того же класса, пригодного для замужества. С местными парнями они только дурака валяют, и местные мальчики, в общем, это понимают. Это порочно, они порочные, все это порочно, и я не желаю думать о Виме даже рядом с таким.

Главная разница в том, что мы не из разных классов. Мы с Вимом оба принадлежим к тому классу, в котором нормально поступить в университет. Не знаю, чем занимается его отец, но то, что его мать работает на кухне школы, где я учусь, несущественно. Ну, может, не совсем несущественно, но не суть. И вообще, я не уверена, что Вим – мой парень, а если и так, это совсем не то, что они называют серьезным или несерьезным. Мне всего пятнадцать. Я даже не уверена, что хочу замуж. Я вовсе не «заждалась» и не ищу кого-нибудь «настоящего». То, чего мне хочется, намного сложнее. Мне нужен кто-то, с кем можно говорить о книгах, кто будет мне другом, и почему бы не заняться с ним сексом, если нам захочется (только с предохранением). Я не ищу романов. Для меня хороший пример – лорд Питер и Гарриет. Интересно, Вим читал Сэйерс?

Но и это тоже почти несущественно, потому что есть еще этика волшебства. Мне, наверное, придется ему рассказать, и тогда он меня возненавидит, тут всякий бы возненавидел.

Я попросила сестру записать меня к врачу. Она не спросила зачем.

Вчера была встреча по Желязны. Вим считает Желязны величайшим стилистом всех времен. Для Брайана идеи важнее стиля, и идеи Желязны он считает заурядными, кроме только Тени. Забавно, как все разделились. Думаю, проведи мы голосование, что важнее, идеи или стиль, разделились бы иначе, чем по вопросу, хороши ли у Желязны идеи. Я считаю, да, и думаю, важно то и другое, что не значит, будто «Основание» ничего не стоит, потому что там нет стиля, как и у Кларка, кстати. У Желязны бывает сплошной стиль вовсе без содержания: я не могу забыть «Созданий света, созданий тьмы», которые чуть навсегда меня от него не оттолкнули. Но большей частью он удерживает равновесие.

Мы поговорили про Амбер и о том, что будет дальше, и обсудили его чуть иронический тон, каким он пишет еще и в «Острове мертвых и в «Этом бессмертном», и еще поспорили, научная это фантастика или фэнтези. Хью утверждает, что серия Амбера фэнтези и «Остров мертвых» тоже, хотя там и действуют пришельцы и прочее, но о миростроительстве повествуется в терминах магии.

– Нельзя осуждать его за поэтичность! – сказал Вим.

– Фэнтези – это не приговор, – возразила Гарриет.

Словом, хорошая встреча. Потом Вим спросил Грега: «У вас есть последний „Ансибль“?»

Есть такой журнал, фэнзин с названием «Ансибль»! Это к сведению начет того, что творится в мире поклонников НФ, это забавно и так точно, что я влюбилась в автора, Дэйва Лэнгфорда, еще не видав его. «Ансибль» – это из «Обделенных», средство связи, действующие быстрее скорости света. Блеск! В журнале у Грега были все подробности про «Альбакон» в Глазго на Пасху, и я все переписала, и теперь мне только остается взять у Даниэля деньги, когда мы с ним увидимся, скорее всего, на четвертных каникулах, а это в конце следующей недели, и послать их.

Выходя из библиотеки, Вим взял меня за руку.

– Мы никак не можем увидеться до субботы? – спросил он. – Ты все время заперта в школе?

– Ну да, не считая поездки в Шрусбери по четвергам на иглоукалывание, – сказала я.

– А во сколько ты ездишь?

– На поезде в половину второго – но ты ведь на работе?

– Я работаю по утрам, а в колледж хожу по вечерам, – объяснил он. – Потому и смог приехать к тебе в больницу, помнишь? Я мог бы промотать вечер, никому дела нет.

«Промотать» – это как «прогулять», означает «пропустить уроки». Здесь так говорят. Когда впервые услышала, не догадалась, что это значит.

– Тебе будет дело, когда дойдет до экзаменов, – сказала я.

– И не вспомню, – заверил он. – Встречаемся на станции в Гобовене, идет?

Грег, как обычно, довез меня до школы.

– Значит, я был прав, – сказал он.

Я покраснела. Вряд ли он заметил в темноте.

– Вроде как, – призналась я.

– Ну, удачи тебе.

– Горячей плазмы! – отозвалась я.

Грег рассмеялся.

– Я всегда говорил, что Виму нужна девушка, которая будет цитировать ему Хайнлайна.

Всегда говорил? Или только думает, что всегда говорил, после моего колдовства на карасс? Грег существовал до моего колдовства. Я с ним встречалась в библиотеке. Но он до того мне ни слова не сказал, не считая того, что отказался меня записать в первый день и потом принимал заявки на межбиблиотечную рассылку. Существовали ли книжный клуб и НФ-сообщество с самого начала или появились после того, как я наколдовала, чтобы создать мне карасс? Существовал ли «Ансибль»? Знаю, все думают, что да, что конвенты проходят с 1939 года и научная фантастика наверняка была и раньше. Но, когда в дело замешается магия, ни в чем нельзя быть уверенным.

Придется сказать Виму. Это единственно этичный выбор.

На этой неделе, выходя из школы, я еще больше чувствовала себя вырвавшейся на свободу беглянкой, хотя и шел дождь, такая всепроникающая морось, которая лезет в каждую щелку. Будь у меня своя одежда, переоделась бы перед выходом, но у меня нет, поэтому не вышло. Арлингхерст желает, чтобы его девочек узнавали везде и всюду. Дай им волю, они бы и на каникулах заставили нас носить форму. Радует, что хоть пальто хорошее, основательное, и шляпа, пусть и жуткая, но от дождя защищает большей частью.

Вим ждал меня на станции в Гобовене. Там не вокзал, а вроде автобусной остановки у путей, кассовый автомат и пара подвесных корзин. Он сидел в будке, упершись ногами в стеклянную стенку, свернувшись как скрепка. Велосипед, пристегнутый цепочкой к перилам, мок снаружи. Рядом сидела толстуха с ребенком и лысоватый мужчина с портфелем, все в дождевиках. На Виме было то же самое полупальто. Рядом с ним остальные выглядели как черно-белые рисунки рядом с цветным. Он минуту меня не замечал, а потом на меня обратил внимание лысоватый и засуетился, стал уступать место, и тут Вим увидел, улыбнулся и встал вместо него. Забавно, мы вроде как стеснялись друг друга. Это мы первый раз с субботы оказались вместе наедине, и то не совсем наедине, люди рядом были, но они не в счет. Я не знала, как держаться, а если он знал – а он должен бы знать, у него куда больше опыта, – то я не заметила.