– Я думал, Грег тебе про меня расскажет.

– Вот зачем ты это сделал! А я ломала голову.

Это сказалось, не успела я обдумать, стоит ли говорить.

– Ты уже знала? – спросил он. – Про Руфи и все прочее.

– Мне Джанин рассказала давным-давно, и Хью говорил, более сочувственно.

Официантка подала мне чай с булочкой.

– Хью хороший парень, – сказал он, вытерев губы салфеткой. – Джанин меня ненавидит.

– Грег тоже мне говорил, в самых общих выражениях.

– Беда с такими городками. Все про всех знают или думают, что знают. Не терпится отряхнуть его прах с ног. Уеду и не оглянусь. – Он уставился в окно и, не глядя, помешивал кофе.

– Когда? – спросила я.

– Не раньше, чем сдам на аттестат. В следующем июне. Тогда получу грант и уеду в университет.

– Ты какие экзамены сдаешь? – спросила я. Мне хотелось булочки, но, с другой стороны, не хотелось говорить с полным ртом. Я откусила самую крошечку.

– Физику, химию и историю, – ответил он. – Ты не поверишь, как трудно было добиться. Просто смешно, готовиться всего по трем предметам и разделять гуманитарные науки с естественными.

– Я заставила перекроить для меня все расписание, чтобы учить химию и французский, – рассказала я. – Это на основной уровень. Я буду сдавать на следующий год. Каждый раз, когда французский приходится на время, отведенное для ланча, учительница корит меня и извиняется перед остальными, что я всем доставила неудобства.

Вим кивнул.

– Должно быть, пришлось выдержать настоящее сражение.

– Биологию мне отстоять не удалось. И еще меня поддержал Даниэль, мой отец. И он, мне кажется, оплатил это.

– Моим родителям плевать.

– Вот бы нам систему образования как в «Дверях в песке», – сказала я. – Кстати, вот она.

Я вытащила книжку из-под библиотечных и отдала ему. Он подержал немножко, прежде чем сунуть в карман пальто. Обложка выглядела ярко пурпурной на фоне синего свитера.

– Ты знаешь, что вышел новый Хайнлайн? «Число зверя». Он позаимствовал эту систему образования, когда изучаешь самые разные предметы и записываешься на экзамен, когда достаточно подготовлен, и учиться можно целую вечность, но Желязны он нигде не упоминает.

– У них в Америке так, – рассмеялся Вим.

– Правда? – Я говорила с набитым ртом, но уже не смущалась. Мне было стыдно за свою глупость, но от этой новости я пришла в восторг. – Правда, у них так? Вот бы учиться в их университете!

– Тебе это не по карману. Ну, тебе, может быть, и по карману, но мне никак. Там один семестр стоит тысячи – каждый семестр! Это для богатых. Так что есть и оборотная сторона. Самые отличившиеся могут получить стипендию, а остальные в долг. Кто даст мне в долг?

– Кто угодно, – сказала я, – а если всерьез, может быть, и здесь есть такие университеты, и бесплатные?

– Не думаю.

– Представь себе – изучать понемногу все, что хочется, – размечталась я.

Мы посидели немножко, воображая такое.

– Как это ты читаешь Хайнлайна? – спросил Вим. – Не думал, что он тебе может нравиться. Он такой фашист.

Я опешила.

– Хайнлайн фашист?! Ты о чем говоришь?

– У него книги такие авторитарные. Нет, с детскими все нормально, но вспомни «Звездный десант».

– А ты вспомни «Луна – суровая хозяйка», – заспорила я. – Это о революции против авторитаризма. А «Гражданин Галактики»? Он не фашист. Он отстаивает человеческое достоинство, и самостоятельность, и такие старомодные идеалы, как верность и долг, но он не фашист.

Вим поднял руки.

– Остановись! Не думал разворошить осиное гнездо. Просто мне казалось, что ты не из тех, кому он нравится, раз любишь Дилэни, Желязны и Ле Гуин.

– Я их всех люблю, – сказала я. Он меня разочаровал. – Не знала, что надо выбирать.

– Ты действительно странная, – заметил он, откладывая кофейную ложечку и внимательно вглядываясь в меня. – Хайнлайн тебя больше волнует, чем история с Руфи.

– Ну конечно, – ляпнула я и чуть сквозь землю не провалилась. – Ну, я про то, что, как бы там ни было с Руфи, никто не говорит, что ты ее нарочно обидел. Вы оба сглупили, и она даже больше, насколько я могу судить. В некотором смысле это важно, но, боже мой, Вим, конечно, во вселенском масштабе Роберт Хайнлайн намного важнее, как ни посмотри.

– Пожалуй, что так, – сказал он. И рассмеялся. Я видела, с каким любопытством поглядывает на нас женщина из-за прилавка. – Я немножко не так об этом думал.

Я тоже рассмеялась. Женщина за прилавком меня ничуть не заботила.

– С расстояния от Альфа Центавра, с точки зрения потомков?

– Могли бы появиться и потомки, – трезво проговорил он. – Если бы Руфи забеременела.

– Ты и правда ее бросил, когда решил, что она беременна? – спросила я, отправляя в рот последний кусок булочки.

– Нет! Я ее бросил, потому что она всем рассказала прежде, чем сказать мне, так что я узнал со стороны. Она отправилась в «Бутс» и купила тест на беременность. И рассказала матери. И рассказала подругам. С тем же успехом могла купить мегафон и кричать с рыночной площади. А потом она вовсе и не была беременна. Я ее бросил из-за того, как ты сказала, что она была дурой. Дурой! Что за идиотка. – Он покачал головой. – А потом все стали меня чураться. Как заразного. Они, похоже, решили, что раз я с ней спал, то должен жениться и связать себя с ней навеки, хотя и ребенка-то не было.

– Почему ты об этом не расскажешь?

– Кому? Всему городу? Джанин? Это вряд ли. Да они и слушать не стали бы. Они воображают, что поняли меня. А ничего не поняли.

Лицо у него застыло.

– Но у тебя сейчас есть девушка, – подбодрила я.

Он закатил глаза.

– Ширли? Вообще-то я и ее бросил. Она тоже идиотка, не такая, как Руфи, но близко к тому. Она работает в школьной прачечной, довольна жизнью и готова оставаться там, пока не выйдет замуж. Она стала делать заходы на женитьбу, вот я ее и бросил.

– Как ты их перебираешь, – произнесла я, не зная, что сказать.

– Не будь они такими идиотками, было бы иначе, – ответил он и осторожно поглядел на меня, и я подумала, не намекает ли он, что я ему интересна, но этого быть не могло, только не Виму, только не я, но у меня и без того дух захватывало.

– Пойдем, поищем эльфа, – предложила я.

Он нахмурился.

– Слушай, это ни к чему, – буркнул он. – Я понимаю, ты это сказала потому, что… ну, я задавал тебе очень странные вопросы, а тебе было так больно на той штуковине, и…

– Нет, они существуют, – возразила я. – Не знаю, сумеешь ли ты их увидеть, потому что заранее не веришь, но мне кажется, готов поверить. И у тебя не проколоты уши, ничего такого, что могло бы помешать. Только обещай, что не будешь язвить и не возненавидишь меня, если не увидишь.