— Мой младший братишка. КрайЗглу фыркает, словно не верит мне.

— Приветик, Кен, — бросает она в трубку. После чего скривилась, когда поняла по голосу, что это всего лишь ребенок, передала телефон мне.

— Не трепись почем зря, — беззвучно шевелит губами, взмахнув ради убедительности пистолетом.

— Ч-ч-чего т-т-тебе, Кен? — Мой голос дрожит, потому что при мысли об этом мелком куске дерьма у меня на глаза навернулись слезы.

— Сун, хочу спросить тебя кое о чем, это очень важно.

Я шмыгаю носом. Как бы мне хотелось быть уверенной, что Кен по достоинству оценит мои записи Джорджа Клинтона. Думаю, ему стоит их послушать, потому что на одних только Скрябиных и Веберах далеко не уедешь.

— Ладно, козюлька, я слушаю.

— Я серьезно, жопа с ручкой. Слушай, Джамал сейчас на девятом уровне, так его псионический паладин с магическим клинком…

— Что? — перебила я, ошеломленная. — А еще говорят о недостатке очков опыта! Вы, парни, играете всего лишь полгода. Как это он умудрился дойти до девятого уровня?

— Мы начали с шестого, потому что на первом уровне нас то и дело убивают, а это производит деморализующий эффект.

— Вот слабаки! В мое время мы…

— Кончай трепаться, никого это не волнует. Слушай, он выдвинул восемнадцатого против Пожирателя мозгов и говорит, что отрубил тому голову, но мой герой поменял его магический клинок на простой меч в последнем раунде. А значит, Пожиратель мозгов может победить его своей псионикой?

— Да, похоже на то. Почему ты поменял ему меч?

— Да просто мой герой — странствующий монах-убийца, не встающий ни на чью сторону, и я хочу использовать магический клинок, чтобы подкупить дракона с помощью…

— Ладно-ладно, поняла. Слушай, если ты его поменял — значит, дело сделано, а Джамалу придется согласиться.

— Видишь, Джамал, я же тебе говорил! Сун считает, тебе придется согласиться, что твоя задница в полном дерьме. Подожди, Сун, он хочет с тобой переговорить.

— Кен, мне надо идти. Слушай, а Хозяин Подземной Тюрьмы где? Почему он не разрешил ваш спор?

— Он в туалете, его тошнит. Мы съели фунт «Скиттлз». КрайЗглу хватает меня за руку, и я разъединяюсь. Теперь я тоже это слышу: грохот тяжелых ботинок, надвигающийся в нашу сторону от магазина «Спальни, ванные и прочее». Мы стремглав несемся в отдел «Современный багаж», и КрайЗглу швыряет меня за витрину с чемоданами «Джордахс», а сама падает на меня. Проходит, кажется, целая вечность, пока звуки шагов не затихают. КрайЗглу возвращается в проход перед магазином. Меня она толкает перед собой.

— Ты мой живой щит, — объяснила она. Я как-то не поняла, шутила она или говорила на полном серьезе.

Она знает куда идти. Мы продвигаемся через лабиринт, оставляя позади вереницу магазинов. Свет нигде не горит. У КрайЗглу есть фонарик, а у меня мои очки.

Когда мы проходили мимо «Ленскрафтера II», мне послышались голоса. Действуя почти на автомате, поворачиваюсь, прикрываю лампочку на фонарике КрайЗглу и вдавливаю голову в плечи, мысленно распрощавшись с жизнью. КрайЗглу выключает фонарик и зажимает мне рот. Тени пляшут под щелью двери в подсобку. КрайЗглу пихает меня под ребра, и мы бежим куда-то сломя голову. Я прихожу в себя, лишь когда КрайЗглу толкает меня в дверь «Лоры Эшли».

— Я думала, ты шутишь, — сказала я, шагая за ней из подсобки в торговый зал. Нас окружали всякие вычурные дерьмовые платьишки, которым прямая дорога на свалку. — Какому здравомыслящему человеку придет в голову прийти сюда?

КрайЗглу опрокинула кассу и вытащила пакетик, заполненный белым порошком.

— Хочешь?

Я покачала головой. КрайЗглу скрылась под прилавком, чтобы нюхнуть кокс. Хотя, подумала я, было бы неплохо, если б это оказался героин — тогда ее рефлексы замедлятся и у меня появится шанс. Через минуту она вынырнула из-под прилавка.

— Мы делаем нычки со всякими полезными вещами в разных местах.

— А если кто-нибудь найдет?

КрайЗглу обошла прилавок и стала перебирать висящие на круглых вешалках платья.

— Не-а. Благодаря дядюшке БелОвлазке у нас в этом Торжище повсюду свои глаза и уши. Мы получаем все, что необходимо, чтобы делать то, что делаем, и проще добраться до… — Она неспешно стала перебирать вешалки с вечерними платьями, словно у нас в запасе было все время мира. — Если знаешь, где смотреть. Как правило, никому и в голову не придет искать что-то незаконное в «Лоре Эшли».

Я не сводила с нее глаз. КрайЗглу заставила меня посмотреть на вещи под иным углом, совершенно сбила меня с толку, испугала. По-моему, она совсем не похожа на бандитскую атаманшу. Сейчас, когда КрайЗглу стоит передо мной, перебирая длиннющими ногтями вешалки псевдоэдвардианских нарядов, время от времени вытаскивая какой-нибудь, чтобы рассмотреть поближе, она выглядит вполне респектабельно. Пожалуй, именно поэтому ее принимают за свою в Торжище.

Я сказала ей о своем впечатлении, и КрайЗглу рассмеялась:

— Я не такая идиотка, чтобы красть у себя же. Моя цель — преуспеть. Подобные тебе приходят в мой район, пялятся на меня и моих соседей, в их взгляде читаются два чувства. Одно словно говорит: пособия по безработице, крэк, дети, проституция, какой срам! Другое съежилось в ужасе и кричит: страшно, страшно, страшно, они сейчас перережут мне горло! А сейчас ты вытаращилась на меня, вся из себя такая благоговеющая и пускающая слюни, хочешь стать мной, верно? Ты забываешь, откуда я. Думаешь, я пластмассовая тупая красотка, которой можно подражать.

— Нет, я так не думаю! Мать твою, я же на твоей стороне, я не какая-нибудь там самодовольная представительница среднего класса…

КрайЗглу покатилась со смеху, да разошлась так сильно, что ей пришлось даже вытирать покатившиеся из глаз слезы розовой шифоновой юбкой.

— Что? — спросила я. — Я не такая, и я не собираюсь быть…

— Да ничего.

— Говорю тебе, меня тошнит уже от всего этого. На мой взгляд, крах нашей цивилизации был бы хорошим выходом.

— Эй, слышь, ты не на моей стороне, потому что я сама по себе. Чувихи, что с вами случилось? Наслушались всякой ерунды, и теперь воображаете, будто все знаете. Я просто хочу получить свою долю пирога. Так что завязывай со своими попытками примазаться ко мне.

— Я не…

— Да, пытаешься. Такие, как мы, сбиваемся в стаю. Мы охотники. А ты, мелочь, наша добыча.

— Тогда почему бы тебе, твою мать, не пристрелить меня прямо здесь?

Она смерила меня оценивающим взглядом.

— Как-то я убила одного маленького китайчонка, теперь Триады питают ко мне нежные чувства.

Я вздохнула.

— Не могу поверить, что все дело в расовой принадлежности. — Как бы то ни было, я не видела никакого смысла разуверять ее, что я вовсе не китаянка, а кореянка. Меня волнуют гораздо более важные проблемы.